Я уволен. Я никто. Мне нечего бояться.
Но всё равно-с, начальство-с.
Откуда-то подсознание выталкивает это стыдливое чувство, взращенное испокон веков, — твое предназначение пресмыкаться перед Великими, жалкий червяк.
Наверно, как говорил А.П.
— я по одной капле выдавливаю ничтожного раба из себя…
Такое сравнение пришло на ум.
В детстве я любил Чехова.
Читать его тонкие рассказики, с этакими вывертами.
А с юмором мне нравились больше.
Мне признаться, нравился тот, когда голый музыкант потерял свой контрабас.
Ну там вообще умора.
Чехов, Чехов.
Я рождён в СССР ( нет, это не песня. Всё намного прозаичней)
Был социализм.
Идеология, рабы не мы, мы не рабы.
И вот получалась для именно меня заковыка, зачем мой самый любимый писатель говорит про рабов?
Ведь их нет на свете, — рабы не мы, мы не рабы.
Может они где-то есть, но не у нас в Советском Союзе.
Я понимал Чехова почти всего, разумеется, для своего возраста, в тринадцать лет.
Но не понимал одного, причем здесь рабы, и зачем их надо выдавливать из себя.
Что за ересь и чушь?...
Прошло время, достаточное, уже наше.
Сменился строй, уклад, изменилось общество, поменялся народ.
И вот тогда, уже цитата Чехова, заиграла новыми красками.
«Нужно по капле выдавливать из себя раба…»
Теперь, — я бы отлил эти слова в мраморе, а буквы высек с золотым тиснением.
И прибил бы эти таблички на каждом углу.
На каждом углу…
На каждом углу……
Когда не было никого дома, то разыгрывал маленькие спектакли по рассказам Чехова.
Я единолично озвучивал их реплики, показывая в лицах всяческие интонации:
— Унтер офицер Пришибеев — докладывайте, что тут у вас случилось?
— Ничего-с, вот собачка-с, укусила за палец-с…
— Какая собачка. Я кто? я унтер-офицер, по такому пустяку меня беспокоить, — повесить собачку!
— А если это собачка губернатора?
— Губернатора... хм, отставить, тогда повесить этого пьяницу.
— А если это не собачка губернатора?
— Отставить повешение. Что ж такое получается: никого вешать нельзя.
— Разойтись быстро, я унтер офицер Пришибеев. Иначе повешу всех вас. За незаконное сборище...
Еще я не знал: кто такой жид, еврей, или хохол.
Я клянусь, пионерским значком, что этого не знал.
У мамы, в библиотеке, с «Робинзоном Крузо», была толстая книжка, про приключения одного мальчика.
Сюжет был примерно таким; маленький мальчик, находит больную собаку.
У нее сломана лапа.
Тогда мальчик захотел вылечить ее.
Кормил хлебом, поил водой, накладывал повязки на лапу.
Когда она выздоравливает, то семья мальчика, становиться против собаки.
И выдвигает ультиматум: или ты, или она.
Но мальчик решает уйти из дома, вместе с собакой.
Он собирает вещички в котомку, одним утром, пока все спят, сбегает из дома, вместе со своей собакой.
Они бредут где-то по лесам, по полям, им встречается один человечек, называемым «фунт с полтиной»
Фокусник. Алкаш, в придачу сутенер в стриптизе — по кличке «пол-фунта».
Ещё контрабандист.
Это очень было интересно читать, только вот там встречались постоянно странные слова; водка, стриптиз, сутенер, жид, контрабанда, еврей.
(это была обычная детская книга, какого-то автора.
На русском языке.
Издание «Детгиза», 195-ых годов, с черно-белыми иллюстрациями, на страницах, возле текста)
В книге были замечательные рисунки, сопровождавшие повествование.
Они бы сделаны вроде черным карандашом.
Я очень вдумчиво рассматривал их, стремясь понять мир, вокруг себя, вокруг того мальчика.
Вот на рисунке собака. Она страдает и мучается, судя по выражению ее измученных глаз.
Мальчик помогает ей выздороветь.
На другом рисунке; дом, сарай, двор, где живет мальчик и его семья. Это было очень красиво.
Потом природа, где мальчик с собакой держат путь в неизведанную даль.
Рисунок «пол-фунта», изображавшего пьяненького мужичка.
Он был похож, знаете на кого?
На Краморова, того самого.
Которого мы знаем по фильмам.
А там был просто рисунок, возле того сюжета, где он стал пить водку, из какой-то бутылки.
Я знал про бутылки всё: они бывают молочные, или кефирные.
У них широкое горло, закрываются тонкой шоколадной фольгой, продаются в нашем магазине, называются «молоко», или «кефир». Хотя есть еще «катык».
Но такие бутылки видел в первый раз.
Потом рисунки, после нескольких глав пропали, поэтому читать стало очень сложно и непонятно.
Она была очень интересная, но я ничего не понимал из-за некоторых слов; жид, еврей, контрабанда, водка…
Это были повседневные слова, которые употребляют другие люди, но я не понимал настоящее значения этих слов.
Вот что такое контрабанда?
А что такое водка? Кто такие жиды? кто такие евреи?
Фунт, полтина, также не увязывались в мою картину мира.
Но я принимал, так положено, ведь этому учат взрослые.
Это только прозвище бродяги.
Как названия: курица, свинья, петух, корова, — они все сливались в один бесконечный словесный ряд моего понимания, точнее сказать, восприятия всего.
Когда это можно написать это слово по буквам, или произнести по слогам.
Значения слов, допустим мат. Слово «блядь».
Я не знал, что оно означает в жизни, на самом деле.
Блядь и блядь, для меня это выглядело нормальным словом.
Но когда его впервые произнес, то все насмерть перепугались.
— Этого нельзя говорить! — воскликнула бабушка.
А с мамой случился обморок.
Меня не стали бить, наказывать ремнем.
Поругали, заставили стоять «в углу», это такое наказание.
Но мой детский ум не мог этого понять, как-то переосмыслить. Тогда я начинал думать:
«жид», «хохол», или «еврей»?
Кто тогда они?
Может страшные люди, которые хотят съесть маленьких мальчиков ночью?
Я накрывался с головой одеялом и дрожал от страха.
А что такое «водка», от которой люди становятся пьяными, и ложатся спать беспробудным сном, точно мертвые.
Мне было всего шесть лет.
Не спал по ночам, всё думал и думал.
Мне было интересно думать. А не спрашивать, каждый раз:
— Мама, как оно называется?
Сроду ненавижу задавать людям тупые вопросы.
Если ты задаешь их сам.
То возможно, ты сам немного туповат от природы.
Тогда мама стала прятать от меня эту интересную книжку.
Но я, находил ее снова и снова.
Самое интересное, через несколько лет, всё прошло, вопросы отпали.
Водка это водка, жид это жид, еврей это еврей.
Но никто меня этому не учил. Абсолютно.
Знание приходило в голову, словно из воздуха.
Щелк, словно это нажатие выключателя.
*
Уголок самовыражения
Уголок самовыражения
ТЦ "Мечта"
Сторож.
*
Вечером, в 19.30, пришел в детский сад, на свою первую смену. Через плечо сумка, в руке пакет, с необходимыми вещами. Чай, кофе, стакан, ложка, в общем, чтобы пережить ночь без особых проблем.
Садик, и его двор выглядели пустым, когда открыл входную калитку, зашагал внутрь территории. Меня встретила сменщица, дневная вахтерша. Она представилась:
— Я Назиба.
*
Среди ночи, разбудил странный звук.
Я немного задремал, очнулся, обвел глазами помещение.
Все на месте: пульты пожарной охраны, монитор, телефон.
Но что-то было не так.
Поднялся с кресла, взял фонарик, отправился на звук.
Он раздавался со стороны входа в подвалы.
Звук был странный, немного похож на стрекотания сверчков летом.
Но сейчас зима, конец декабря, насколько знаю, за окном снег и мороз.
Тут увидел одно существо, оно стрекотало.
Но когда приблизился, то утихло.
Наверно испугалось.
Взял его на руки, стал рассматривать, насекомое.
Оно только немного большое с усиками как антенны, крылышки с узорами.
— Ты кто? — почему-то спросил насекомое.
Ведь глупо, совершенно глупо спрашивать каждую букашку, о чем она даже не может… или может..
— Я Сверчок. А ты?
— Я человек.
— Нет, ты Сторож.
— Так то, да: я человек и сторож. Вот, недавно сюда устроился. Слушай Сверчок: может у меня галлюцинации, или это сон?
— Неа, не это сон.
Сверчок нагло сдвинул усы, посмотрел на меня своими глазищами.
— Как ты сюда попал?
— Устроился. Нужны деньги, и работа.
— А почему?
— Это долгая история.
— А покороче никак?
— Можно короче: в общем, я всё просрал в жизни.
— А ты помнишь, что это за место?
— Не знаю, если честно…
— Дурачок, наверно ты забыл, что это место, где ты вырос, с трех лет. Вспомни: ту красивенькую девочку, с кудряшками, на которой обещал жениться.
А Юра, которому ты был другом, а потом окунул его головку в унитаз. Он чуть не захлебнулся и чуть не умер…
— Замолчи!!!
Эхом прокатилось по всему детскому садику.
Я перевел дыхание от долгого вопля:
— Замолчи, пожалуйста. Просто молчи.
Понимаешь, мы были маленькими детьми. Это была игра такая.
— Игра, от которой можно умереть. Понимаю…
Ехидно сжал губы и рот, Сверчок.
— Что ты меня хочешь?!
— Я? Ничего. Хотя возможно другие хотят. Ведь это ты будешь Сторожем.
— Сторож и сторож, но какая в этом к черту разница. Где смысл?! А его нет…
Я устало опустился, присел на ступеньки возле входа к подвал. Сверчок перелез на выемку, возле горячей батареи отопления.
— Смысла нет, как и во всём, в другом. Впрочем, на сегодня достаточно. Иди, и думай.
— Хотя нет, открой дверь подвала, отнеси меня вовнутрь, где потеплее, а то я слишком стар, для таких манёвров…
Дверь в подвал отворилась с тихим скрипом.
На лицо упала паутина, мне пришлось согнуться, чтобы протиснуться внутрь подземелья.
В моей ладони лежал обычный сверчок.
Он был слишком беззащитным и беспомощным, чтобы мог раздавить его как всех насекомых.
Подвал детского сада, он оказался до жути реальным, когда зажег фонарик, обшаривая лучом света вокруг себя
Одновременно похожим на обстановку из кино, в стиле ужастиков, или про маньяков.
Когда они убивают и мучают маленьких мальчиков.
— Сверчок, ты чего молчишь?
Под ногами похрустывал песок.
Незначительный запах фекалий ударял в нос.
Но сверчок молчал, лишь несколько раз шевельнулись крылышки, то ли показывал он пока живой, то ли он так выражает свое восприятие.
— Мы пришли. Тебя куда положить?
Из книжки, про сказку «буратино», знал, что умные говорящие такие сверчки живут где-то за печкой.
Там где тепло, темно, и уютно, возле потайной дверцы, откуда надо найти «золотой ключик».
Но здесь ничего такого нет.
Луч фонарика обшаривал стены подвалы.
Вот бойлерная, там еще что-то, тут просто подвал.
Старая списанная мебель, возможно, нет рук, чтобы вынести это на помойку, или ждет своего часа, когда достанут на поверхность.
Детские кроватки, они немного поржавевшие, но всё-таки пригодятся.
Одна стена мне приглянулась, она сухая, теплая, так как возле нее проходит большая труба отопления.
Вот тут, глубокая выщерблена, как пещерка, между кладкой в бетонной стене. В цементном растворе.
Здесь тепло и безопасно, не считая пауков, крыс, мышей, и бездомных котов.
Я осторожно положил в нее уснувшего сверчка.
— Спи малыш…
Чуть шевельнулись крылышки, показывая, что он вроде всё слышит, или понимает мои произнесенные слова.
*
Действительно Сверчок оказался прав.
Я сначала не помнил, что это за странное место,мое новое место работы детский сад.
Только лишь после его подсказки, стала возвращаться память, и то не вся.
Какая ирония происходящего в жизни; в садике, из которого вышел в шесть годков, вернулся в него снова, через сорок с чем-то, лет.
С деловитыми молоденькими нянечками, которые вытирали мне попку после горшка со сделанными делами, со строгими тетями воспитательницами, которые учили азбуке.
Дневной сон после обеда, общий туалет, прогулки, занятия.
Завтрак, обед, полдник. Одевания, раздевания.
Утром прощания с родителями, вечером встреча.
Теперь мне это не грозило: тех нянечек, воспитательниц, которые видели меня голеньким и маленьким, с грязной задницей, наверняка уже давно нет на свете.
Абсурд, если это рассудить со здравой логикой, ибо человек не может возвратиться в одну в реку, но это так: я работаю сторожем в детсаду, где рос с трех лет.
Где тут Кастанеда с байками про тольпеков, где иудейские волхвы? Не знаете? Я тоже.
Их здесь нет, и не бывало. Есть только детский садик, моя работа ночным сторожем, и я.
Юра, игра, девочка, на которой пообещал женится.
Это бред. А что если нет?
Я вспомнил еще случай из садика:
Как меня окунали в унитаз, другие мальчики, старше.
Это была игра, с их стороны, с моей тоже.
После в погружения в унитаз, мои волосы почему-то становились липкими, очень дурно пахли.
Тогда не знал, что это гавно, блевотина, моча.
Тети воспитательницы, прозвали меня, — «вонючкой».
У меня не было ни силенок, ни ума, чтобы сопротивляться.
А через годик, сам стал нагибать других мальчиков.
Окуная их головками в унитаз.
Ведь так здорово, когда они, трясутся, дергаются, пускают пузырьки. Тогда не знал слова: секс, оргазм, кайф.
Но почти сравнимо с этими понятиями.
Пускай привыкают, и тренируются.
Игра наша, называлась, то ли «водолазы», то ли «космонавты». Надо задержать дыхание, и не дышать, как можно дольше.
*
В следующую мою смену по графику, ночью Сверчок подал знак, чтобы спустился к нему в подвал.
Как раз не спал, поэтому, не мешкая, направился туда.
Интересно, что он скажет сейчас нового.
*
Обычно рабочее утро в детском садике, начинается так;
В шесть утра приходит дежурный повар, девушка, или женщина. Она разогревает плиты в пищеблоке, готовит чай или какао, варит кашу на завтрак.
К семи утра появляется дежурный воспитатель, для детей, которых приводят родители рано утром.
К половине восьмого, заходят нянечки, остальные сотрудники, а их здесь достаточно.
По заведенному здесь порядку они должны расписываться в журналах о прибытие на работу, для отчетности.
Для этого имеется, так сказать, приемный стол, на котором находятся те самые журналы, ведомости, и графики.
К восьми утра, за приемным столом, начинается ажиотаж.
Ведь каждый торопиться на свое рабочее место, но сначала надо расписаться в журналах, сверить ведомости, о посещаемости в группах
Поэтому возникает стихийная толпа, из троих, из четверых, а то сразу из пяти, женщин и девушек.
— А я знаю, кто ты!
Заявил мне тогда утром, один подросший карапуз.
Он уставился мне в глаза и выкрикнул:
— Знаю! Он злой!
Я оперся на стол, покачал угрюмо головой.
— Мишенька, пойдем в нашу группу. Видишь, дядя сторож не в духе.
Стала уговаривать малыша молодая мамаша.
Конечно, он знал, я это понял сразу.
Тут такое дело, когда стал думать над проблемой.
Как объясниться с настырным малышом?
Может поговорить по душам, под водочку?
Но они водку не пьют, а только компот.
Или подраться? Тоже не вариант, не та весовая категория.
Надо играть на их детском поле, думай.
Казино, ресторан, девочки, стриптиз,— не то.
Парк, зоопарк, индейцы, кенгуру, — пошла реальная тема.
— Миша, слушай, хочешь сходить в зоопарк?
— Вместе с мамой, — принужденно улыбнулся мамаше.
— Нет! — отрезал малыш.
— Там кенгуру, сладкая вата, еще американские горки.
— Неа, пошли мам в раздевалку, а то злой дядя надоел мне!
Они пошли наверх, на второй этаж, там находятся старшие группы.
Тут за порог внутренних дверей, заметно прихрамывая, вошла девушка. Ее зовут Анной, работает нянечкой, на первом этаже, милая девушка.
Мне она очень нравиться.
Когда заканчивается моя ночная смена, а она приходит утром, то всегда первым здороваюсь с ней.
Она тоже здоровается, приветливо улыбнувшись.
Бывает, что мы перекидываемся несколькими незначительными словами: о погоде, о настроение, о работе.
При этом, когда она, отвлекаясь от журналов, отвечает, то слегка кокетливо взмахивает ресницами, мило улыбается, будто приглашая меня, к чему-то большему, чем для простой болтовни по утрам.
Потом мы по-дружески прощаемся, она идет на свое рабочее место, а я домой, отсыпаться.
Наивно полагая, что все впереди, у нас двоих.
Зачем торопить события…
Но в последнее время, она почему-то резко изменилась:
стала будто чужой, почти со мной не здоровалась, ее серые глаза потеряли задорный блеск, вид стал потерянный и поникший.
Хмуро расписывалась в журналах, молча уходила прочь.
Хотя она держала себя в руках, при общении с другими, не предаваясь полному отчаянию.
Ведь по садику заходили нехорошие слушки, среди сотрудниц, что у нее появились какие-то проблемы, с женским здоровьем.
Из-за злополучной перебранки, не успел, как следует подготовиться, к тому, чтобы задать ей, если мне повезет, несколько важных вопросов.
Пока еще нет за приемным столом, лишних ушей.
Обычно она приходила раньше восьми утра, но все равно, как назло, кто-то приходит вместе с ней, тоже стоит возле приемного стола.
Не поговорить, не пообщаться толком, выяснить, что с ней приключилось. В то утро, судя по календарю, который висел на стене, сегодня уже наступило 20 марта, она пришла пораньше, то ли второй, то ли третьей по счету.
— Привет Анна, как дела? — сказал ей, будто обычное занятие для нас, ведь все, даже незнакомые люди, здороваются по утрам. Не отвечая, она склонилась над столом, стремительно записывая себя в журналах.
— Зачем молчишь, Аня? У тебя какие-то проблемы?
— А вам какое дело до моих проблем?!
Она отшвырнула журнал, резко стукнула авторучкой об стол.
— Мне надо знать, ведь…
— Надо ему: вот почему тебя не было в тот вечер в кафе?
— Я собирался, прийти, но потом дела...
— Ты обещал прийти! Ты настоящий трус!
Выкрикнула она мне в лицо с вызовом.
Ее глаза, обведенные темными кругами от переживаний, загорелись гневом.
Поэтому сонастройка прошла мгновенно.
Я смотрел в глаза Анны будто завороженный, с каждым микро мгновением погружаясь в них глубже и глубже.
Впитывая в себя все чувства, которые ей пришлось пережить: обиду, боль, унижение, страх, отвращение…
Информация считалась напрямую в память, через ее эмоции, что с ней произошло, как это происходило: подробно, и в деталях.
Несколько секунд плотного глазного контакта, должно хватить.
Только техника очень энергозатратная, еще довольно опасная. Потом, конечно, мне станет плоховато, но переживу как-нибудь.
Она отвела свой волнительный взгляд первой.
Я пошатнулся от потери энергии, чуть не упал на пол, но меня вовремя подхватила Анна, оперла об стену.
— С тобой всё в порядке?
— Нормально. Как мне исправить, Аня?!
— Ты опоздал! Забудь меня!
Она ушла, тяжело припадая на одну ножку.
Опираясь на стену, добрался до кресла, рухнул в него усталым мешком, которых разгрузил целый вагон.
Наверное, я точно трус.
Ведь на празднование 8 марта, для сотрудниц и сотрудников детского садика, городское начальство арендовало недорогое кафе, с напитками и едой.
Собирался пойти туда: потанцевать с ней в медленном танце, объясниться, возможно, проводить домой.
К тому же, вроде обещался ей прийти, но это было произнесено как бы в шутливой форме.
Но не нашел в себе сил, чтобы так поступить.
Ведь история, посвященная ей, тогда не написалась.
Тут до меня, дошла считанная информация: с ней произошли нехорошие вещи, после того вечера в кафе, уже ночью.
Я обхватил голову руками, застонал от нахлынувшей боли.
Боже! Вот до чего довело мое невмешательство, к чему привело бездействие в опасной ситуации для Анны.
Через какие испытания ей только пришлось пройти, из-за моей трусости, точнее говоря, недействию.
Анна права на все сто: поезд ушел, а я как всегда опоздал. Ничего теперь не исправить.
Но это мы еще посмотрим!
Оставить теперь неэкологичную ситуацию как есть, — самый плохой вариант.
Еще понял, что Анна, не говоря об этом, дает мне второй шанс: доказать, и всё исправить.
Это тоже было считано из ее глаз.
Моя работа здесь, быть Стражем, присматривать за людьми, тем более за своей возлюбленной.
Не доглядел, получается…
Придется всё исправлять прямо на ходу.
Теперь это моя прямая обязанность, как Сторожа.
Об этой последней мрази, которая сотворила сотни критических ситуаций для мира, знал почти всё: где живет, кем работает, чем занимается.
Недолго тебе осталось коптить воздух, Влад Рыжков.
*
Глава Анна.
В комнате на полной мощности работал телевизор.
В углу, на плюшевом диване лежала девочка.
С распростертыми ногами, поднятыми вверх.
Комната закрыта дверью, в нее постучались, вошла пожилая женщина.
— Аня, Анна, хватит переживать, давай поешь, хоть немного.
— Баба, отстань, я не хочу жить! Понимаешь?
— Аня, ну что ты такое говоришь.
— Вот мы с твоим дедом, чего только не видывали в войну…
— Война, война, а сейчас что, война? Как вы уже достали со своей войной, парадами!
Девочке Ане, той лежавшей на диване в комнате, на самом деле было лет под тридцать.
Не вышла она товаром: так говорят люди, родилась хромоножкой.
Куда ей в топ-модели, или в секретарши, ведь они по слухам, ой как много зарабатывают.
Вон, недавно, в новостях показывали, одну губастую лейтенантшу, потом гляди, майором она стала.
Но зато ее любили бабушка с дедом, с ними она вместе проживала в двухкомнатной квартире.
Худо-бедно отучилась в школе, ходила на курсы кевалификаций, чтобы получить профессию.
Устроилась в магазин, который обслуживает потребителей всего съестного и несъестного товара.
Проработала пару лет, в нем произошла крупная недостача не по её вине. Но ее всё равно уволили.
Работала еще в нескольких местах, там ей тоже приходилось несладко.
Потом по случаю, устроилась в детский садик, младшей воспитательницей, то есть нянечкой.
Работала и работала, лишь бы пролетел незаметно день.
Ведь мужским вниманием она была обделена, так как парни, желающие с ней познакомиться, потом тут же обращали внимание на ее недостаток.
Бросая ее на половине общения.
Поэтому считала себя уродиной.
Пока не встретила недавно, одного парня, похожего на принца. Правда, тот парень был далеко уже немолод, устроился в садик работать сторожем.
Его зовут …, хотя для нее это не было так важно.
Как и все остальное в нем: возраст, внешность, простая работа.
Ей нравилось, что он обращает на неё внимание, пытается заговорить, но почему-то стесняется, подойти первым, чтобы куда-то пригласить.
Она тоже стеснялась, проявить инициативу.
Аня мечтала о нем, после смен на работе, подняв ноги как можно вверх, чтобы не было венозного варикоза, который испоганит ее прекрасные ножки перед принцем.
Вот скоро наступит женский праздник, его тоже пригласили туда, она узнавала, еще для него выходной сделали, поэтому он должен обязательно там появиться.
Анна надеялась, что в кафе все произойдет, между ними.
Днем 8 марта, в парикмахерской, она сделала прекрасную прическу, красивый маникюр, всё специально для него.
Вечером накрасилась, надела нижнее эротическое белье, розового цвета, сверху лучшее платье.
Тело у нее чуть пышное, поэтому обтягивающее платье
выразительно подчеркивало ее фигуру.
Отправилась в кафе, оно находилось недалеко от дома.
Его не было, потом она напрасно ждала его появления.
Запивая разочарование вином.
Любимый всё не приходил, и не приходил.
Когда она перебрала с алкоголем, немного раскрепостилась,
то к ней подкатил слегка нагловатый мужчина, лет тридцати, приятной наружности, совсем ей до того незнакомый.
Он представился Владом.
С ним Анне стало весело, совсем не до того немолодого парня, который не соизволил даже сюда прийти.
Ах, если бы он только пришел, то она сама первая бы к нему подошла, так решила она заранее, исход вечера.
Трус, несчастный трус! Трус и дурак!!
Думала она теперь про него.
Мужчина тем временем отпускал шуточки, порой пошлые, при всех постоянно тискал ягодицы, мял груди, когда они танцевали, тесно обнявшись.
Но она старалась не обращать на это внимание, потому что
желала лишь одного, чтобы не находиться в этот вечер одной. И он как можно быстрее закончился.
Потом наступившей ночью, Влад пригласил ее домой, чтобы просто пообщаться, как друзья.
Клялся, что между ними ничего не произойдет.
Анна дала себя уговорить, не стала отказываться от приглашения.
Он вызвал такси, отвез ее к себе.
Там, той ночью, всё и произошло.
Сначала на кухне пили из фужеров вкусное вино.
Сидели за столиком при свечах, просто болтали.
Влад рассказывал о жизни, о своих девушках, о несчастной любви, о том, что он такой белый и пушистый, а все подруги стервы, постоянно бросают.
Поэтому он хочет найти свою единственную любовь.
Анна расслабилась, она доверчиво рассказала о парне, с которым сегодня, или уже вчера, договорились как бы встретиться в том кафе для первого свидания.
Но он почему-то не пришел.
Влад украдкой посмеивался, давая советы, как привлечь того глупого парня.
Наступил час ночи, Анна скоро почувствовала, что слишком устала, достаточно пьяна.
Ей уже ничего не хотелось, только бы добраться до своей уютной постельки.
Девушка засобиралась домой.
В прихожей продела непослушные руки в рукава пальто.
С ботиночками уже вышла загвоздка, Влад не дал ей этого сделать. Сначала он стоял возле нее, настойчиво уговаривая остаться переночевать.
Замечая, что девушка не поддается, мужчина применил грубую физическую силу, унося на руках девушку в комнату, кидая тело на приготовленную тахту.
— Да куда ты уже пойдешь, моя новая шлюха!
Приговаривал он при этом.
Анна вяло отбивалась, от наглых мужских рук, без стеснения трогающих ее тело.
Из-за случившегося нервного потрясения, она не могла поверить до сих пор, что ее прямо сейчас будет насиловать, тот самый галантный предупредительный ухаживающий Влад, который внезапно превратился в натурального зверя. Спазмы перехватили ее горло, да так, что она не могла говорить, или кричать о помощи.
Она не могла даже толком дышать.
Да что ей поделать против здорового мужчины.
Постепенно он сорвал с девушки всю одежду.
Увидев нижнее белье, боди с трусиками, он воскликнул от удивления:
— Ого, да ты оказывается горячая сучка! Будто знала, что попадешь на меня. Дурачек твой парень.
Она не стала ему говорить, что не для него было надето.
Точнее, не смогла.
Алкогольное опьянение, тоже повлияло на ее психику, ей сильно хотелось уснуть.
Влад начал действовать.
Сначала он хотел девушку возбудить, чтобы по его мужским понятиям, это не походило на простое изнасилование.
А все происходило по взаимному согласию.
Ведь Влад отлично выучил женскую анатомию.
Она его ни разу не подводила, таким способом он уже отрахал больше сотни разных девушек.
Красивых-некрасивых, рыжих-нерыжих, главное, чтобы каждый раз была новая. Как сейчас получилось.
С этой хромоногой телочкой.
Да пускай, зато чистенькая, не нужно бояться, что он заразится от нее.
В том кафе, он очутился случайно, бармен пригласил, его дружок. С кем они вместе на пару снимают эту хату, только для того, чтобы в ней трахать новых девчонок.
Бармен сказал ему по телефону:
— Тут чистый цветник, братан. Мужиков почти нет, а бабы на стенку лезут от, ну ты понял.
—Ладно, подскочу. Тем более, хата сегодня в моем распоряжении.
Так он появился в кафе.
Осмотрелся, приметил несколько подходящих объектов женского пола, но тут его внимание привлекла одна девушка. Она сидела в сторонке от всех, уткнувшись в телефон, ни с кем не общалась, только пила что-то, наверно вино или шампанское.
Влад сразу понял, с этой особой, не будет никаких проблем.
Да на внешность вроде не уродина.
Подкатил, разговор ни о чем, заказ вина, а дальше пошло дело техники. Лишь когда он ее пригласил на танец, он понял, что она с недостатком.
— Но ничего, зато попа классная, сиськи стоячие, — думал он, тиская тело незнакомой девушки.
Так он сделал окончательный выбор для одноразовой любви, в ночь на девятое марта.
Влад на самом деле думал о всех девушках так:
— Сначала все они пищат, я не такая, сопротивляются, а потом только успевай засовывать в тесные дырочки, принадлежащие новой девушки, которая теперь сладко постанывает от удовольствия.
Поэтому, основываясь на своем опыте, он поудобней для себя разложил, будто перед ним находиться станок, обнаженную девушку на тахте.
Обшарил ладонями тело, наминая упругие груди, растирая соски. Раскинул в стороны ее полные красивые ляжки, засунул один палец в беззащитную дырочку, раздвигая по бокам ее лепестки.
Сторож.
*
Вечером, в 19.30, пришел в детский сад, на свою первую смену. Через плечо сумка, в руке пакет, с необходимыми вещами. Чай, кофе, стакан, ложка, в общем, чтобы пережить ночь без особых проблем.
Садик, и его двор выглядели пустым, когда открыл входную калитку, зашагал внутрь территории. Меня встретила сменщица, дневная вахтерша. Она представилась:
— Я Назиба.
*
Среди ночи, разбудил странный звук.
Я немного задремал, очнулся, обвел глазами помещение.
Все на месте: пульты пожарной охраны, монитор, телефон.
Но что-то было не так.
Поднялся с кресла, взял фонарик, отправился на звук.
Он раздавался со стороны входа в подвалы.
Звук был странный, немного похож на стрекотания сверчков летом.
Но сейчас зима, конец декабря, насколько знаю, за окном снег и мороз.
Тут увидел одно существо, оно стрекотало.
Но когда приблизился, то утихло.
Наверно испугалось.
Взял его на руки, стал рассматривать, насекомое.
Оно только немного большое с усиками как антенны, крылышки с узорами.
— Ты кто? — почему-то спросил насекомое.
Ведь глупо, совершенно глупо спрашивать каждую букашку, о чем она даже не может… или может..
— Я Сверчок. А ты?
— Я человек.
— Нет, ты Сторож.
— Так то, да: я человек и сторож. Вот, недавно сюда устроился. Слушай Сверчок: может у меня галлюцинации, или это сон?
— Неа, не это сон.
Сверчок нагло сдвинул усы, посмотрел на меня своими глазищами.
— Как ты сюда попал?
— Устроился. Нужны деньги, и работа.
— А почему?
— Это долгая история.
— А покороче никак?
— Можно короче: в общем, я всё просрал в жизни.
— А ты помнишь, что это за место?
— Не знаю, если честно…
— Дурачок, наверно ты забыл, что это место, где ты вырос, с трех лет. Вспомни: ту красивенькую девочку, с кудряшками, на которой обещал жениться.
А Юра, которому ты был другом, а потом окунул его головку в унитаз. Он чуть не захлебнулся и чуть не умер…
— Замолчи!!!
Эхом прокатилось по всему детскому садику.
Я перевел дыхание от долгого вопля:
— Замолчи, пожалуйста. Просто молчи.
Понимаешь, мы были маленькими детьми. Это была игра такая.
— Игра, от которой можно умереть. Понимаю…
Ехидно сжал губы и рот, Сверчок.
— Что ты меня хочешь?!
— Я? Ничего. Хотя возможно другие хотят. Ведь это ты будешь Сторожем.
— Сторож и сторож, но какая в этом к черту разница. Где смысл?! А его нет…
Я устало опустился, присел на ступеньки возле входа к подвал. Сверчок перелез на выемку, возле горячей батареи отопления.
— Смысла нет, как и во всём, в другом. Впрочем, на сегодня достаточно. Иди, и думай.
— Хотя нет, открой дверь подвала, отнеси меня вовнутрь, где потеплее, а то я слишком стар, для таких манёвров…
Дверь в подвал отворилась с тихим скрипом.
На лицо упала паутина, мне пришлось согнуться, чтобы протиснуться внутрь подземелья.
В моей ладони лежал обычный сверчок.
Он был слишком беззащитным и беспомощным, чтобы мог раздавить его как всех насекомых.
Подвал детского сада, он оказался до жути реальным, когда зажег фонарик, обшаривая лучом света вокруг себя
Одновременно похожим на обстановку из кино, в стиле ужастиков, или про маньяков.
Когда они убивают и мучают маленьких мальчиков.
— Сверчок, ты чего молчишь?
Под ногами похрустывал песок.
Незначительный запах фекалий ударял в нос.
Но сверчок молчал, лишь несколько раз шевельнулись крылышки, то ли показывал он пока живой, то ли он так выражает свое восприятие.
— Мы пришли. Тебя куда положить?
Из книжки, про сказку «буратино», знал, что умные говорящие такие сверчки живут где-то за печкой.
Там где тепло, темно, и уютно, возле потайной дверцы, откуда надо найти «золотой ключик».
Но здесь ничего такого нет.
Луч фонарика обшаривал стены подвалы.
Вот бойлерная, там еще что-то, тут просто подвал.
Старая списанная мебель, возможно, нет рук, чтобы вынести это на помойку, или ждет своего часа, когда достанут на поверхность.
Детские кроватки, они немного поржавевшие, но всё-таки пригодятся.
Одна стена мне приглянулась, она сухая, теплая, так как возле нее проходит большая труба отопления.
Вот тут, глубокая выщерблена, как пещерка, между кладкой в бетонной стене. В цементном растворе.
Здесь тепло и безопасно, не считая пауков, крыс, мышей, и бездомных котов.
Я осторожно положил в нее уснувшего сверчка.
— Спи малыш…
Чуть шевельнулись крылышки, показывая, что он вроде всё слышит, или понимает мои произнесенные слова.
*
Действительно Сверчок оказался прав.
Я сначала не помнил, что это за странное место,мое новое место работы детский сад.
Только лишь после его подсказки, стала возвращаться память, и то не вся.
Какая ирония происходящего в жизни; в садике, из которого вышел в шесть годков, вернулся в него снова, через сорок с чем-то, лет.
С деловитыми молоденькими нянечками, которые вытирали мне попку после горшка со сделанными делами, со строгими тетями воспитательницами, которые учили азбуке.
Дневной сон после обеда, общий туалет, прогулки, занятия.
Завтрак, обед, полдник. Одевания, раздевания.
Утром прощания с родителями, вечером встреча.
Теперь мне это не грозило: тех нянечек, воспитательниц, которые видели меня голеньким и маленьким, с грязной задницей, наверняка уже давно нет на свете.
Абсурд, если это рассудить со здравой логикой, ибо человек не может возвратиться в одну в реку, но это так: я работаю сторожем в детсаду, где рос с трех лет.
Где тут Кастанеда с байками про тольпеков, где иудейские волхвы? Не знаете? Я тоже.
Их здесь нет, и не бывало. Есть только детский садик, моя работа ночным сторожем, и я.
Юра, игра, девочка, на которой пообещал женится.
Это бред. А что если нет?
Я вспомнил еще случай из садика:
Как меня окунали в унитаз, другие мальчики, старше.
Это была игра, с их стороны, с моей тоже.
После в погружения в унитаз, мои волосы почему-то становились липкими, очень дурно пахли.
Тогда не знал, что это гавно, блевотина, моча.
Тети воспитательницы, прозвали меня, — «вонючкой».
У меня не было ни силенок, ни ума, чтобы сопротивляться.
А через годик, сам стал нагибать других мальчиков.
Окуная их головками в унитаз.
Ведь так здорово, когда они, трясутся, дергаются, пускают пузырьки. Тогда не знал слова: секс, оргазм, кайф.
Но почти сравнимо с этими понятиями.
Пускай привыкают, и тренируются.
Игра наша, называлась, то ли «водолазы», то ли «космонавты». Надо задержать дыхание, и не дышать, как можно дольше.
*
В следующую мою смену по графику, ночью Сверчок подал знак, чтобы спустился к нему в подвал.
Как раз не спал, поэтому, не мешкая, направился туда.
Интересно, что он скажет сейчас нового.
*
Обычно рабочее утро в детском садике, начинается так;
В шесть утра приходит дежурный повар, девушка, или женщина. Она разогревает плиты в пищеблоке, готовит чай или какао, варит кашу на завтрак.
К семи утра появляется дежурный воспитатель, для детей, которых приводят родители рано утром.
К половине восьмого, заходят нянечки, остальные сотрудники, а их здесь достаточно.
По заведенному здесь порядку они должны расписываться в журналах о прибытие на работу, для отчетности.
Для этого имеется, так сказать, приемный стол, на котором находятся те самые журналы, ведомости, и графики.
К восьми утра, за приемным столом, начинается ажиотаж.
Ведь каждый торопиться на свое рабочее место, но сначала надо расписаться в журналах, сверить ведомости, о посещаемости в группах
Поэтому возникает стихийная толпа, из троих, из четверых, а то сразу из пяти, женщин и девушек.
— А я знаю, кто ты!
Заявил мне тогда утром, один подросший карапуз.
Он уставился мне в глаза и выкрикнул:
— Знаю! Он злой!
Я оперся на стол, покачал угрюмо головой.
— Мишенька, пойдем в нашу группу. Видишь, дядя сторож не в духе.
Стала уговаривать малыша молодая мамаша.
Конечно, он знал, я это понял сразу.
Тут такое дело, когда стал думать над проблемой.
Как объясниться с настырным малышом?
Может поговорить по душам, под водочку?
Но они водку не пьют, а только компот.
Или подраться? Тоже не вариант, не та весовая категория.
Надо играть на их детском поле, думай.
Казино, ресторан, девочки, стриптиз,— не то.
Парк, зоопарк, индейцы, кенгуру, — пошла реальная тема.
— Миша, слушай, хочешь сходить в зоопарк?
— Вместе с мамой, — принужденно улыбнулся мамаше.
— Нет! — отрезал малыш.
— Там кенгуру, сладкая вата, еще американские горки.
— Неа, пошли мам в раздевалку, а то злой дядя надоел мне!
Они пошли наверх, на второй этаж, там находятся старшие группы.
Тут за порог внутренних дверей, заметно прихрамывая, вошла девушка. Ее зовут Анной, работает нянечкой, на первом этаже, милая девушка.
Мне она очень нравиться.
Когда заканчивается моя ночная смена, а она приходит утром, то всегда первым здороваюсь с ней.
Она тоже здоровается, приветливо улыбнувшись.
Бывает, что мы перекидываемся несколькими незначительными словами: о погоде, о настроение, о работе.
При этом, когда она, отвлекаясь от журналов, отвечает, то слегка кокетливо взмахивает ресницами, мило улыбается, будто приглашая меня, к чему-то большему, чем для простой болтовни по утрам.
Потом мы по-дружески прощаемся, она идет на свое рабочее место, а я домой, отсыпаться.
Наивно полагая, что все впереди, у нас двоих.
Зачем торопить события…
Но в последнее время, она почему-то резко изменилась:
стала будто чужой, почти со мной не здоровалась, ее серые глаза потеряли задорный блеск, вид стал потерянный и поникший.
Хмуро расписывалась в журналах, молча уходила прочь.
Хотя она держала себя в руках, при общении с другими, не предаваясь полному отчаянию.
Ведь по садику заходили нехорошие слушки, среди сотрудниц, что у нее появились какие-то проблемы, с женским здоровьем.
Из-за злополучной перебранки, не успел, как следует подготовиться, к тому, чтобы задать ей, если мне повезет, несколько важных вопросов.
Пока еще нет за приемным столом, лишних ушей.
Обычно она приходила раньше восьми утра, но все равно, как назло, кто-то приходит вместе с ней, тоже стоит возле приемного стола.
Не поговорить, не пообщаться толком, выяснить, что с ней приключилось. В то утро, судя по календарю, который висел на стене, сегодня уже наступило 20 марта, она пришла пораньше, то ли второй, то ли третьей по счету.
— Привет Анна, как дела? — сказал ей, будто обычное занятие для нас, ведь все, даже незнакомые люди, здороваются по утрам. Не отвечая, она склонилась над столом, стремительно записывая себя в журналах.
— Зачем молчишь, Аня? У тебя какие-то проблемы?
— А вам какое дело до моих проблем?!
Она отшвырнула журнал, резко стукнула авторучкой об стол.
— Мне надо знать, ведь…
— Надо ему: вот почему тебя не было в тот вечер в кафе?
— Я собирался, прийти, но потом дела...
— Ты обещал прийти! Ты настоящий трус!
Выкрикнула она мне в лицо с вызовом.
Ее глаза, обведенные темными кругами от переживаний, загорелись гневом.
Поэтому сонастройка прошла мгновенно.
Я смотрел в глаза Анны будто завороженный, с каждым микро мгновением погружаясь в них глубже и глубже.
Впитывая в себя все чувства, которые ей пришлось пережить: обиду, боль, унижение, страх, отвращение…
Информация считалась напрямую в память, через ее эмоции, что с ней произошло, как это происходило: подробно, и в деталях.
Несколько секунд плотного глазного контакта, должно хватить.
Только техника очень энергозатратная, еще довольно опасная. Потом, конечно, мне станет плоховато, но переживу как-нибудь.
Она отвела свой волнительный взгляд первой.
Я пошатнулся от потери энергии, чуть не упал на пол, но меня вовремя подхватила Анна, оперла об стену.
— С тобой всё в порядке?
— Нормально. Как мне исправить, Аня?!
— Ты опоздал! Забудь меня!
Она ушла, тяжело припадая на одну ножку.
Опираясь на стену, добрался до кресла, рухнул в него усталым мешком, которых разгрузил целый вагон.
Наверное, я точно трус.
Ведь на празднование 8 марта, для сотрудниц и сотрудников детского садика, городское начальство арендовало недорогое кафе, с напитками и едой.
Собирался пойти туда: потанцевать с ней в медленном танце, объясниться, возможно, проводить домой.
К тому же, вроде обещался ей прийти, но это было произнесено как бы в шутливой форме.
Но не нашел в себе сил, чтобы так поступить.
Ведь история, посвященная ей, тогда не написалась.
Тут до меня, дошла считанная информация: с ней произошли нехорошие вещи, после того вечера в кафе, уже ночью.
Я обхватил голову руками, застонал от нахлынувшей боли.
Боже! Вот до чего довело мое невмешательство, к чему привело бездействие в опасной ситуации для Анны.
Через какие испытания ей только пришлось пройти, из-за моей трусости, точнее говоря, недействию.
Анна права на все сто: поезд ушел, а я как всегда опоздал. Ничего теперь не исправить.
Но это мы еще посмотрим!
Оставить теперь неэкологичную ситуацию как есть, — самый плохой вариант.
Еще понял, что Анна, не говоря об этом, дает мне второй шанс: доказать, и всё исправить.
Это тоже было считано из ее глаз.
Моя работа здесь, быть Стражем, присматривать за людьми, тем более за своей возлюбленной.
Не доглядел, получается…
Придется всё исправлять прямо на ходу.
Теперь это моя прямая обязанность, как Сторожа.
Об этой последней мрази, которая сотворила сотни критических ситуаций для мира, знал почти всё: где живет, кем работает, чем занимается.
Недолго тебе осталось коптить воздух, Влад Рыжков.
*
Глава Анна.
В комнате на полной мощности работал телевизор.
В углу, на плюшевом диване лежала девочка.
С распростертыми ногами, поднятыми вверх.
Комната закрыта дверью, в нее постучались, вошла пожилая женщина.
— Аня, Анна, хватит переживать, давай поешь, хоть немного.
— Баба, отстань, я не хочу жить! Понимаешь?
— Аня, ну что ты такое говоришь.
— Вот мы с твоим дедом, чего только не видывали в войну…
— Война, война, а сейчас что, война? Как вы уже достали со своей войной, парадами!
Девочке Ане, той лежавшей на диване в комнате, на самом деле было лет под тридцать.
Не вышла она товаром: так говорят люди, родилась хромоножкой.
Куда ей в топ-модели, или в секретарши, ведь они по слухам, ой как много зарабатывают.
Вон, недавно, в новостях показывали, одну губастую лейтенантшу, потом гляди, майором она стала.
Но зато ее любили бабушка с дедом, с ними она вместе проживала в двухкомнатной квартире.
Худо-бедно отучилась в школе, ходила на курсы кевалификаций, чтобы получить профессию.
Устроилась в магазин, который обслуживает потребителей всего съестного и несъестного товара.
Проработала пару лет, в нем произошла крупная недостача не по её вине. Но ее всё равно уволили.
Работала еще в нескольких местах, там ей тоже приходилось несладко.
Потом по случаю, устроилась в детский садик, младшей воспитательницей, то есть нянечкой.
Работала и работала, лишь бы пролетел незаметно день.
Ведь мужским вниманием она была обделена, так как парни, желающие с ней познакомиться, потом тут же обращали внимание на ее недостаток.
Бросая ее на половине общения.
Поэтому считала себя уродиной.
Пока не встретила недавно, одного парня, похожего на принца. Правда, тот парень был далеко уже немолод, устроился в садик работать сторожем.
Его зовут …, хотя для нее это не было так важно.
Как и все остальное в нем: возраст, внешность, простая работа.
Ей нравилось, что он обращает на неё внимание, пытается заговорить, но почему-то стесняется, подойти первым, чтобы куда-то пригласить.
Она тоже стеснялась, проявить инициативу.
Аня мечтала о нем, после смен на работе, подняв ноги как можно вверх, чтобы не было венозного варикоза, который испоганит ее прекрасные ножки перед принцем.
Вот скоро наступит женский праздник, его тоже пригласили туда, она узнавала, еще для него выходной сделали, поэтому он должен обязательно там появиться.
Анна надеялась, что в кафе все произойдет, между ними.
Днем 8 марта, в парикмахерской, она сделала прекрасную прическу, красивый маникюр, всё специально для него.
Вечером накрасилась, надела нижнее эротическое белье, розового цвета, сверху лучшее платье.
Тело у нее чуть пышное, поэтому обтягивающее платье
выразительно подчеркивало ее фигуру.
Отправилась в кафе, оно находилось недалеко от дома.
Его не было, потом она напрасно ждала его появления.
Запивая разочарование вином.
Любимый всё не приходил, и не приходил.
Когда она перебрала с алкоголем, немного раскрепостилась,
то к ней подкатил слегка нагловатый мужчина, лет тридцати, приятной наружности, совсем ей до того незнакомый.
Он представился Владом.
С ним Анне стало весело, совсем не до того немолодого парня, который не соизволил даже сюда прийти.
Ах, если бы он только пришел, то она сама первая бы к нему подошла, так решила она заранее, исход вечера.
Трус, несчастный трус! Трус и дурак!!
Думала она теперь про него.
Мужчина тем временем отпускал шуточки, порой пошлые, при всех постоянно тискал ягодицы, мял груди, когда они танцевали, тесно обнявшись.
Но она старалась не обращать на это внимание, потому что
желала лишь одного, чтобы не находиться в этот вечер одной. И он как можно быстрее закончился.
Потом наступившей ночью, Влад пригласил ее домой, чтобы просто пообщаться, как друзья.
Клялся, что между ними ничего не произойдет.
Анна дала себя уговорить, не стала отказываться от приглашения.
Он вызвал такси, отвез ее к себе.
Там, той ночью, всё и произошло.
Сначала на кухне пили из фужеров вкусное вино.
Сидели за столиком при свечах, просто болтали.
Влад рассказывал о жизни, о своих девушках, о несчастной любви, о том, что он такой белый и пушистый, а все подруги стервы, постоянно бросают.
Поэтому он хочет найти свою единственную любовь.
Анна расслабилась, она доверчиво рассказала о парне, с которым сегодня, или уже вчера, договорились как бы встретиться в том кафе для первого свидания.
Но он почему-то не пришел.
Влад украдкой посмеивался, давая советы, как привлечь того глупого парня.
Наступил час ночи, Анна скоро почувствовала, что слишком устала, достаточно пьяна.
Ей уже ничего не хотелось, только бы добраться до своей уютной постельки.
Девушка засобиралась домой.
В прихожей продела непослушные руки в рукава пальто.
С ботиночками уже вышла загвоздка, Влад не дал ей этого сделать. Сначала он стоял возле нее, настойчиво уговаривая остаться переночевать.
Замечая, что девушка не поддается, мужчина применил грубую физическую силу, унося на руках девушку в комнату, кидая тело на приготовленную тахту.
— Да куда ты уже пойдешь, моя новая шлюха!
Приговаривал он при этом.
Анна вяло отбивалась, от наглых мужских рук, без стеснения трогающих ее тело.
Из-за случившегося нервного потрясения, она не могла поверить до сих пор, что ее прямо сейчас будет насиловать, тот самый галантный предупредительный ухаживающий Влад, который внезапно превратился в натурального зверя. Спазмы перехватили ее горло, да так, что она не могла говорить, или кричать о помощи.
Она не могла даже толком дышать.
Да что ей поделать против здорового мужчины.
Постепенно он сорвал с девушки всю одежду.
Увидев нижнее белье, боди с трусиками, он воскликнул от удивления:
— Ого, да ты оказывается горячая сучка! Будто знала, что попадешь на меня. Дурачек твой парень.
Она не стала ему говорить, что не для него было надето.
Точнее, не смогла.
Алкогольное опьянение, тоже повлияло на ее психику, ей сильно хотелось уснуть.
Влад начал действовать.
Сначала он хотел девушку возбудить, чтобы по его мужским понятиям, это не походило на простое изнасилование.
А все происходило по взаимному согласию.
Ведь Влад отлично выучил женскую анатомию.
Она его ни разу не подводила, таким способом он уже отрахал больше сотни разных девушек.
Красивых-некрасивых, рыжих-нерыжих, главное, чтобы каждый раз была новая. Как сейчас получилось.
С этой хромоногой телочкой.
Да пускай, зато чистенькая, не нужно бояться, что он заразится от нее.
В том кафе, он очутился случайно, бармен пригласил, его дружок. С кем они вместе на пару снимают эту хату, только для того, чтобы в ней трахать новых девчонок.
Бармен сказал ему по телефону:
— Тут чистый цветник, братан. Мужиков почти нет, а бабы на стенку лезут от, ну ты понял.
—Ладно, подскочу. Тем более, хата сегодня в моем распоряжении.
Так он появился в кафе.
Осмотрелся, приметил несколько подходящих объектов женского пола, но тут его внимание привлекла одна девушка. Она сидела в сторонке от всех, уткнувшись в телефон, ни с кем не общалась, только пила что-то, наверно вино или шампанское.
Влад сразу понял, с этой особой, не будет никаких проблем.
Да на внешность вроде не уродина.
Подкатил, разговор ни о чем, заказ вина, а дальше пошло дело техники. Лишь когда он ее пригласил на танец, он понял, что она с недостатком.
— Но ничего, зато попа классная, сиськи стоячие, — думал он, тиская тело незнакомой девушки.
Так он сделал окончательный выбор для одноразовой любви, в ночь на девятое марта.
Влад на самом деле думал о всех девушках так:
— Сначала все они пищат, я не такая, сопротивляются, а потом только успевай засовывать в тесные дырочки, принадлежащие новой девушки, которая теперь сладко постанывает от удовольствия.
Поэтому, основываясь на своем опыте, он поудобней для себя разложил, будто перед ним находиться станок, обнаженную девушку на тахте.
Обшарил ладонями тело, наминая упругие груди, растирая соски. Раскинул в стороны ее полные красивые ляжки, засунул один палец в беззащитную дырочку, раздвигая по бокам ее лепестки.
Уголок самовыражения
ТЦ "Мечта"
Теперь Анна почувствовала себя победительницей, а не раздавленной, морально уничтоженной шлюхой.
Хотя попа болела, особенно при ходьбе.
Надо будет сходить на прием к гинекологу.
А что теперь, делать с ним?
Наверно, ничего.
Или второй шанс предоставить? Не знаю.
Пусть сам думает теперь.
Так решила тогда Анна.
*
На следующую смену, пришел на работу сосредоточенный полностью, точно находился в трауре.
И было из-за чего, точнее будет, скоро.
Детский садик, это мое родовое место Силы.
Только здесь обладаю таинственной магией.
В ту ночь было написано много-много-много разных специальных Сторожевых текстов.
Экологичность многих ситуаций, приносящих негатив в Мир, после этого должна резко повыситься.
В том числе и наша ситуация, с Анной.
Она права в этом случае, надо стать мужиком: брать ситуацию под контроль, в свои руки.
Я не спал, работал всю ночь, даже работа сторожа была на время отставлена в сторону.
Дремавший Сверчок, пару подсказывал, как лучше сделать, для экологичности.
В 08.30, ушел на обход, заодно прогуляться, подышать свежим воздухом, еще чтобы не встретиться с Анной.
Поэтому взял метлу, пошел сметать со ступенек, выпавший ночью снежок, с отдельных выходов из детских групп.
Потом уже направился домой.
Вечером проверил городской новостной портал.
Меня интересовал раздел «происшествия».
Так, так, а вот и оно самое;
Пост с фотографией в траурной рамке, «ДТП со смертельным исходом»
Сегодня утром, мужчина Влад Р., управляя автомашиной марки «тойота камри», на выезде из городской черты, совершил наезд на бетонную опору моста.
Ведется расследование, что стало причиной, транспортного происшествия…»
Что я чувствовал, после совершения такое деяния…
Можно прямо выразиться, убийства..
Не знаю, трудно сказать.
Может брезгливость, или отвращение, к самому себе.
Обычно, когда человек когда убивает другого человека, то убийцу потом, невыносимо тянет блевать.
Поэтому тоже испытал небольшой приступ тошноты, от неисправимо сделанного поступка.
Будто сделал гадостный подленький поступок.
Потом пошел в магазин, взял алкоголь, и напился до чертиков…
Через неделю, наступило 1 апреля.
У секретаря, за шоколадку, узнал адрес, где живет Анна.
Наконец, пришло время, поговорить с ней.
К тому же стала готовой одна история, в форме рассказа, посвященная одной милой особе.
Я с ней не разговариваю, только здороваюсь по утрам.
Она тоже, в ответ.
И посмотрит, как-то так, по особенному.
Она потихоньку оправилась, оттаяла, пришла в себя.
Стала иногда улыбаться, превратилась обратно почти прежнею Анну.
В день она отработала короткую смену, поэтому находилась уже у себя.
Я нашел дом, поднялся по этажам, позвонил в дверь квартиры, она открылась, не спрашивая кто там.
За ней стояла седая бабуля в очках.
— Что вам угодно, молодой человек?
— Здравствуйте, можете позвать Анну?
— А вы кто ей будете?
— Скажите ей, что пришел Сторож.
— Просто сторож? — недоверчиво переспросила бабуля.
— Почему же просто, — он из детского садика.
— Понятно, — проговорила бабуля, поправила очки, обернувшись внутрь квартиры, сказала:
— Аня, выйди на минутку.
— Что там ба? Рекламу принесли?
Послышался голос Анны.
— Тут к тебе пришел, один странный человек.
— Передай ему, пусть подождет.
— Можете пройти, молодой человек, чего стоять за дверью.
Предложила бабуля мне.
— Хорошо, — не отказался я.
Прошел в прихожую квартиры.
Она была небольшой, обклеенной обоями под «цветы», уютно обставленной всякими полочками, и принадлежностями, трюмо с зеркалом.
— Хотите чаю? С блинами? Ведь сегодня праздник, первое апреля. Проходите, не стесняйтесь
— Ну если только один, — сказал, проходя на кухню.
Она тоже была оформлена в таком же стиле.
Присел в углу, возле окна, за столик, тикали часики на стене.
Передо мной появилась кружка с чаем, тарелка с блинами.
— Вот, кушайте, кушайте. Может варенье, сахара, сметаны?
— Нет, спасибо вам за гостеприимство. А у меня бабушка, тоже пекла блины в этот день.
— На чем она пекла?
— На сливочном масле
Мы мило общались, когда появилась Анна.
Было заметно, что она привела себя в порядок:
Накрасилась, надела платье.
— Аня, будешь блинчики с чаем? — спросила бабуля ее.
— Потом ба, нам надо выходить, — ответила Анна, при этом выразительно посмотрела на меня.
— Да, спасибо за чай, нам надо идти, по работе.
Поблагодарил бабушку, выходя из кухни.
Анна одевалась в прихожей, помог ей застегнуть весенний сапожок.
—Эх молодежь, молодежь, одна работа у вас на уме.
Пробормотала бабуля, выпуская нас за порог.
Мы спустились вниз, вышли на вечернюю улицу.
— Я ждала тебя. Думала, когда же ты всё-таки придешь.
— Вот, пришел. Даже трезвый, заметь.
— Заметила, — проговорила Анна. — Можешь взять меня под руку, так мне будет удобней.
— Давай, — взял девушку под ручку.
— Нет, с другой стороны.
— Извини, — пришлось поменять сторону.
Мы пошли дальше, тесно прижавшись телами.
Ведь ощущал ее каждый шажок.
По пути попался цветочный бутик.
— У нас свидание. Надо зайти, — кивнул на него.
Анна выбрала цветы, продавец собрала букет, я заплатил.
Мы вышли, также под ручку двинулись дальше.
— Кстати, у меня есть для тебя подарок
— И какой же?
— Это написанная история, именно для тебя. Могу тебе распечатать, могу скинуть на телефон.
— А она длинная?
— Да, длинная.
— Тогда давай потом почитаю, ладно милый?
— Хорошо.
— А ты что писатель еще?
— Нет, я Сторож. Просто приходиться писать иногда.
— Кстати, как тебя зовут, мой Сторож?
— У меня нет больше старого имени. Если хочешь, придумай мне новое имя.
— Ладно, я подберу тебе что-нибудь такое…
Анна взглянула в мое лицо как-то лукаво.
А мне на глаза попалась уличная кафешка.
— Зайдем? — предложил девушке.
— Я не против. Что-то замерзла, — она зябко передернула плечиками.
Зашли, выбрали столик, сняли верхнюю одежду.
В кафе самообслуживание, поэтому подошел к стойке, заказал кофе.
Потом мы сидели, болтали о разном, пили кофе: она с молоком и с сахаром, я без ничего.
— Кстати, есть еще один подарок.
—Ты не перестаешь меня удивлять. Что за подарок?
— Он тоже, в телефоне.
Я достал телефон, раскрыл файл, протянул Анне.
— Это он?
Анна внимательно изучила заметку.
Затем вернула телефон, ее протянутая ручка дрожала.
Как и голос.
Взял телефон одной рукой, отложил в сторону на столик, а ее трясущуюся ручку, осторожно погладил другой рукой.
— Значит, ты все знаешь…
Она отвернула лицо от меня.
— Знаю, но это, ничего не меняет, уже.
Ее маленькая ладошка доверчиво спряталась в моей ладони.
— Я так хочу забыть о …
— Черт! — перебил Анну, так как случайно обратил внимание на телефон, с часами на экране: 19.40.
— Опаздываю на работу! Сегодня моя смена.
— Вызови такси, и успеешь, — успокоила меня Анна.
Тут же набрал номер, вызвал такси.
Быстро допили кофе, оделись, вышли на улицу.
Анна с цветами, которые она прижимала к носику, стала очень красивой.
— Ты знаешь, мне давно не дарили цветов...
Проговорила она с грустью.
Погладил ее по лицу, в ответ девушка подняла головку, дотянулась до моих губ.
Я обнял Анну за талию, чтобы она не упала.
Девушка стала целовать меня, сначала осторожно, потом все горячее и горячее.
Так мы стали целоваться прямо на улице.
Подъехало такси, из приоткрытого бокового окошка мужской голос крикнул:
— Кто заказывал на адрес?!
Не прерывая процесс поцелуев, искоса посмотрел на машину, махнул ему рукой, ясно давая понять: что, мол, занят пока.
— Ну вы поедите, или нет?! — снова голос из такси.
— Ты поедешь со мной? — спросил девушку.
— Конечно, да, дурачок, — улыбнулась Анна.
Подвел девушку к машине, открыл заднюю дверь, помог сесть. Потом уже сам сел, рядом с девушкой.
Анна повернула меня к себе, принялась страстно целовать.
Водитель, молодой мужчина лет тридцати, удивленно посматривал на нас, через зеркало заднего вида.
Конечно, если посмотреть со стороны, мы странная парочка, и я гожусь ей в отцы.
— Адрес хотя бы скажите, а то не туда завезу.
Сказал таксист, в зеркало, отрывая нас от приятного занятия.
— Спасибо, что заботитесь о нас. Адрес: дом 10, район 35.
Прервался я.
— Окей, можете продолжать дальше, — хмыкнул таксист.
Он довез нас, я расплатился, мы вышли.
От дома, до садика, метров пятьдесят.
Я шепнул девушке:
— Подожди здесь минут пять, пока вахтерша не уйдет.
Потом иди, калитку не закрою.
Она обняла меня.
Быстрым шагом, направился в детский сад.
Опаздывал, было уже без пяти минут восемь.
Дневная вахтерша, добрая бабушка, Тамара Георгиевна, конечно, ждала меня, сидя в кресле.
— Опаздываете, молодой человек, — с укоризной произнесла она.
— Простите уж на первый раз.
— Ладно. Дежурьте.
— Пойдемте провожу, до забора. Только ключи возьму.
Тамара Георгиевна, была одетой, мы вышли, в кармане лежат от всех замков, и служебный фонарь.
Дошли до калитки.
— Счастливо оставаться, молодой человек.
Калитка открылась выпуская сменщицу, и закрылась.
— До свидания, — ответил.
Для вида пощелкал замком.
Тамара Георгиевна, медленно направилась домой, она живет рядом.
Я отошел в сторону, где не ловит глазок видеокамеры.
Вспомнилось строгое указание сторожам, — «Категорически запрещается приводить посторонних людей на территорию, и в помещения, детского сада»
Так то оно так, только Анна как бы, не посторонний человек, она своя, здесь работает.
Вскоре показался женский силуэт, идущий к забору.
Я мигнул фонарем, идя навстречу.
Калитка снова открылась и закрылась.
Девушка кинулась целоваться, но отстранил ее:
— Подожди немного. Тут камеры.
Закрыл калитку на замок, подхватил Анну под руку, вместе пошли ко входу. По пути включил уличное освещение, пусть горит ночью.
Уже внутри, она задала вопрос:
— И где мы будем?
— Давай в спортзале, там есть маты, и «теплый пол»
— Я согласна. Пойду цветы пока поставлю в воду.
В спортзале, из нескольких матов и одеял, соорудил ложе.
Я очень желал эту девушку, все равно где это будет.
Да хоть в шалаше. Наверно ей тоже.
Сходил в туалет, пошел искать Анну:
— Ты где?
— Я здесь.
Она была в своей группе, из туалета, слышался звук воды.
— Подожди, я занята.
Через некоторое время она вышла, уже в полуголом виде.
— Ты ждешь?
— Да, мне надо помыть, на всякий случай. Подождешь?
— Конечно, — девушка улыбнулась.
После моей помывки, мы кое-как дошли до спортзала, непрерывно целуясь…
Потом девушка кричала пронзительным криком, либо стоном. Так громко, что наверно было слышно возле окрестных домов. Потом немного описалась.
Я даже боялся, что она умирает.
Потом спросил, что с ней было такое.
Оказалось, это был ее первый оргазм в жизни.
Потом вместе мылись, найденным полотенцем вытирались, в столовой пили чай, разговаривали.
Срывало крышу, принимались целоваться.
И шли в спортзал, ударяясь об все углы.
Анна оказалось очень страстной в сексе.
Правильно: общее несчастье, очень сближает людей.
Она снова кричала благим криком.
Потом призналась, что снова кончила.
Я сказал, что очень рад за нее.
Она ответила, что я неисправимый дурачок, как всегда.
— Ты звонила домой?
Было уже десять часов вечера.
— Ой, а я забыла, — ойкнула девушка,— Это ты виноват, заболтал тут меня. Где моя сумочка?
— Не знаю, наверно в вахтерской лежит, мы же там раздевались с тобой.
Анна изящно поднялась с ложа, упругие груди качнулись.
В спортзале было темно, включил фонарь, направил луч на женскую фигуру, поднявшуюся во весь рост.
Луч скользил по ее женственной волшебной фигуре, с тонкой талией, перебегал с одной налитой груди со вставшим соском, то на другую. Скрывался внизу выбритого лобка, в расщелине плотных ягодиц.
— Ты что делаешь?
— Любуюсь тобой.
— Фу, извращенец! Лучше рубашку мне найди.
Я тогда после первого секса ей отдал свою рубашку, чтобы она носила ее вместо халатика.
— Не, лучше сама. Возьми фонарь.
Девушка нагнулась, сосок ее груди, сам собой залез в мои открытые губы. Она страстно задышала, не выдержала и залезла на меня сверху, медленно насаживаясь влажной дырочкой на член, при свете фонаря.
После всего, мы тяжело отдувались, вдвоем.
— Ты меня убьешь, своим членом.
— А ты меня собой.
— Нам нельзя находиться вместе.
— Это точно, — отозвался я. — Надо позвонить домой, то есть тебе.
Девушка снова поднялась, как кошка, так же изящно и гибко. При свете она быстро отыскала рубашку, она валялась в углу, брошенной в пылу страстей.
Оделась, отдала мне фонарь.
— Только не свети.
Я отлично понял ее, поэтому сказал:
— Ладно, не буду.
Девушка пошла искать телефон, припадая на правую ножку.
Я же принялся делать заново наше ложе.
Анна вскоре вернулась с телефоном, прилегла возле меня.
Стала звонить:
— Привет ба… нет ничего, все в порядке, не волнуйся… да, я не приду домой… нет, со мной Сторож…всё, пока.
Она отключила телефон, повернулась ко мне и спросила:
— Ничего мне не хочешь сказать?
— Например?
— Как ты это сделал? Тебя не посадят за это?
— Вряд ли. В моем случае уголовный кодекс бессилен.
— Ты знаешь: я ему харкнула в рот, и насрала в ванной.
— Ты самая отъявленная преступница.
— А ты странный преступник.
— Тогда получается, мы банда с тобой.
— Мы самая крутая банда в мире.
— Пошли лучше чай пить, — предложил.
— Ты много пьешь чая, — заметила девушка, ласково теребя мне ухо.
— Так ведь работаю же.
— Трахаешься ты, а не работаешь.
— Работа не член, может и постоять до утра. Вставай.
Мы шли пить чай, болтали, неожиданно накидывались друг на друга, но на этот раз в спортзал из столовой, я донес ее желанное тело на руках.
Теперь Анна почувствовала себя победительницей, а не раздавленной, морально уничтоженной шлюхой.
Хотя попа болела, особенно при ходьбе.
Надо будет сходить на прием к гинекологу.
А что теперь, делать с ним?
Наверно, ничего.
Или второй шанс предоставить? Не знаю.
Пусть сам думает теперь.
Так решила тогда Анна.
*
На следующую смену, пришел на работу сосредоточенный полностью, точно находился в трауре.
И было из-за чего, точнее будет, скоро.
Детский садик, это мое родовое место Силы.
Только здесь обладаю таинственной магией.
В ту ночь было написано много-много-много разных специальных Сторожевых текстов.
Экологичность многих ситуаций, приносящих негатив в Мир, после этого должна резко повыситься.
В том числе и наша ситуация, с Анной.
Она права в этом случае, надо стать мужиком: брать ситуацию под контроль, в свои руки.
Я не спал, работал всю ночь, даже работа сторожа была на время отставлена в сторону.
Дремавший Сверчок, пару подсказывал, как лучше сделать, для экологичности.
В 08.30, ушел на обход, заодно прогуляться, подышать свежим воздухом, еще чтобы не встретиться с Анной.
Поэтому взял метлу, пошел сметать со ступенек, выпавший ночью снежок, с отдельных выходов из детских групп.
Потом уже направился домой.
Вечером проверил городской новостной портал.
Меня интересовал раздел «происшествия».
Так, так, а вот и оно самое;
Пост с фотографией в траурной рамке, «ДТП со смертельным исходом»
Сегодня утром, мужчина Влад Р., управляя автомашиной марки «тойота камри», на выезде из городской черты, совершил наезд на бетонную опору моста.
Ведется расследование, что стало причиной, транспортного происшествия…»
Что я чувствовал, после совершения такое деяния…
Можно прямо выразиться, убийства..
Не знаю, трудно сказать.
Может брезгливость, или отвращение, к самому себе.
Обычно, когда человек когда убивает другого человека, то убийцу потом, невыносимо тянет блевать.
Поэтому тоже испытал небольшой приступ тошноты, от неисправимо сделанного поступка.
Будто сделал гадостный подленький поступок.
Потом пошел в магазин, взял алкоголь, и напился до чертиков…
Через неделю, наступило 1 апреля.
У секретаря, за шоколадку, узнал адрес, где живет Анна.
Наконец, пришло время, поговорить с ней.
К тому же стала готовой одна история, в форме рассказа, посвященная одной милой особе.
Я с ней не разговариваю, только здороваюсь по утрам.
Она тоже, в ответ.
И посмотрит, как-то так, по особенному.
Она потихоньку оправилась, оттаяла, пришла в себя.
Стала иногда улыбаться, превратилась обратно почти прежнею Анну.
В день она отработала короткую смену, поэтому находилась уже у себя.
Я нашел дом, поднялся по этажам, позвонил в дверь квартиры, она открылась, не спрашивая кто там.
За ней стояла седая бабуля в очках.
— Что вам угодно, молодой человек?
— Здравствуйте, можете позвать Анну?
— А вы кто ей будете?
— Скажите ей, что пришел Сторож.
— Просто сторож? — недоверчиво переспросила бабуля.
— Почему же просто, — он из детского садика.
— Понятно, — проговорила бабуля, поправила очки, обернувшись внутрь квартиры, сказала:
— Аня, выйди на минутку.
— Что там ба? Рекламу принесли?
Послышался голос Анны.
— Тут к тебе пришел, один странный человек.
— Передай ему, пусть подождет.
— Можете пройти, молодой человек, чего стоять за дверью.
Предложила бабуля мне.
— Хорошо, — не отказался я.
Прошел в прихожую квартиры.
Она была небольшой, обклеенной обоями под «цветы», уютно обставленной всякими полочками, и принадлежностями, трюмо с зеркалом.
— Хотите чаю? С блинами? Ведь сегодня праздник, первое апреля. Проходите, не стесняйтесь
— Ну если только один, — сказал, проходя на кухню.
Она тоже была оформлена в таком же стиле.
Присел в углу, возле окна, за столик, тикали часики на стене.
Передо мной появилась кружка с чаем, тарелка с блинами.
— Вот, кушайте, кушайте. Может варенье, сахара, сметаны?
— Нет, спасибо вам за гостеприимство. А у меня бабушка, тоже пекла блины в этот день.
— На чем она пекла?
— На сливочном масле
Мы мило общались, когда появилась Анна.
Было заметно, что она привела себя в порядок:
Накрасилась, надела платье.
— Аня, будешь блинчики с чаем? — спросила бабуля ее.
— Потом ба, нам надо выходить, — ответила Анна, при этом выразительно посмотрела на меня.
— Да, спасибо за чай, нам надо идти, по работе.
Поблагодарил бабушку, выходя из кухни.
Анна одевалась в прихожей, помог ей застегнуть весенний сапожок.
—Эх молодежь, молодежь, одна работа у вас на уме.
Пробормотала бабуля, выпуская нас за порог.
Мы спустились вниз, вышли на вечернюю улицу.
— Я ждала тебя. Думала, когда же ты всё-таки придешь.
— Вот, пришел. Даже трезвый, заметь.
— Заметила, — проговорила Анна. — Можешь взять меня под руку, так мне будет удобней.
— Давай, — взял девушку под ручку.
— Нет, с другой стороны.
— Извини, — пришлось поменять сторону.
Мы пошли дальше, тесно прижавшись телами.
Ведь ощущал ее каждый шажок.
По пути попался цветочный бутик.
— У нас свидание. Надо зайти, — кивнул на него.
Анна выбрала цветы, продавец собрала букет, я заплатил.
Мы вышли, также под ручку двинулись дальше.
— Кстати, у меня есть для тебя подарок
— И какой же?
— Это написанная история, именно для тебя. Могу тебе распечатать, могу скинуть на телефон.
— А она длинная?
— Да, длинная.
— Тогда давай потом почитаю, ладно милый?
— Хорошо.
— А ты что писатель еще?
— Нет, я Сторож. Просто приходиться писать иногда.
— Кстати, как тебя зовут, мой Сторож?
— У меня нет больше старого имени. Если хочешь, придумай мне новое имя.
— Ладно, я подберу тебе что-нибудь такое…
Анна взглянула в мое лицо как-то лукаво.
А мне на глаза попалась уличная кафешка.
— Зайдем? — предложил девушке.
— Я не против. Что-то замерзла, — она зябко передернула плечиками.
Зашли, выбрали столик, сняли верхнюю одежду.
В кафе самообслуживание, поэтому подошел к стойке, заказал кофе.
Потом мы сидели, болтали о разном, пили кофе: она с молоком и с сахаром, я без ничего.
— Кстати, есть еще один подарок.
—Ты не перестаешь меня удивлять. Что за подарок?
— Он тоже, в телефоне.
Я достал телефон, раскрыл файл, протянул Анне.
— Это он?
Анна внимательно изучила заметку.
Затем вернула телефон, ее протянутая ручка дрожала.
Как и голос.
Взял телефон одной рукой, отложил в сторону на столик, а ее трясущуюся ручку, осторожно погладил другой рукой.
— Значит, ты все знаешь…
Она отвернула лицо от меня.
— Знаю, но это, ничего не меняет, уже.
Ее маленькая ладошка доверчиво спряталась в моей ладони.
— Я так хочу забыть о …
— Черт! — перебил Анну, так как случайно обратил внимание на телефон, с часами на экране: 19.40.
— Опаздываю на работу! Сегодня моя смена.
— Вызови такси, и успеешь, — успокоила меня Анна.
Тут же набрал номер, вызвал такси.
Быстро допили кофе, оделись, вышли на улицу.
Анна с цветами, которые она прижимала к носику, стала очень красивой.
— Ты знаешь, мне давно не дарили цветов...
Проговорила она с грустью.
Погладил ее по лицу, в ответ девушка подняла головку, дотянулась до моих губ.
Я обнял Анну за талию, чтобы она не упала.
Девушка стала целовать меня, сначала осторожно, потом все горячее и горячее.
Так мы стали целоваться прямо на улице.
Подъехало такси, из приоткрытого бокового окошка мужской голос крикнул:
— Кто заказывал на адрес?!
Не прерывая процесс поцелуев, искоса посмотрел на машину, махнул ему рукой, ясно давая понять: что, мол, занят пока.
— Ну вы поедите, или нет?! — снова голос из такси.
— Ты поедешь со мной? — спросил девушку.
— Конечно, да, дурачок, — улыбнулась Анна.
Подвел девушку к машине, открыл заднюю дверь, помог сесть. Потом уже сам сел, рядом с девушкой.
Анна повернула меня к себе, принялась страстно целовать.
Водитель, молодой мужчина лет тридцати, удивленно посматривал на нас, через зеркало заднего вида.
Конечно, если посмотреть со стороны, мы странная парочка, и я гожусь ей в отцы.
— Адрес хотя бы скажите, а то не туда завезу.
Сказал таксист, в зеркало, отрывая нас от приятного занятия.
— Спасибо, что заботитесь о нас. Адрес: дом 10, район 35.
Прервался я.
— Окей, можете продолжать дальше, — хмыкнул таксист.
Он довез нас, я расплатился, мы вышли.
От дома, до садика, метров пятьдесят.
Я шепнул девушке:
— Подожди здесь минут пять, пока вахтерша не уйдет.
Потом иди, калитку не закрою.
Она обняла меня.
Быстрым шагом, направился в детский сад.
Опаздывал, было уже без пяти минут восемь.
Дневная вахтерша, добрая бабушка, Тамара Георгиевна, конечно, ждала меня, сидя в кресле.
— Опаздываете, молодой человек, — с укоризной произнесла она.
— Простите уж на первый раз.
— Ладно. Дежурьте.
— Пойдемте провожу, до забора. Только ключи возьму.
Тамара Георгиевна, была одетой, мы вышли, в кармане лежат от всех замков, и служебный фонарь.
Дошли до калитки.
— Счастливо оставаться, молодой человек.
Калитка открылась выпуская сменщицу, и закрылась.
— До свидания, — ответил.
Для вида пощелкал замком.
Тамара Георгиевна, медленно направилась домой, она живет рядом.
Я отошел в сторону, где не ловит глазок видеокамеры.
Вспомнилось строгое указание сторожам, — «Категорически запрещается приводить посторонних людей на территорию, и в помещения, детского сада»
Так то оно так, только Анна как бы, не посторонний человек, она своя, здесь работает.
Вскоре показался женский силуэт, идущий к забору.
Я мигнул фонарем, идя навстречу.
Калитка снова открылась и закрылась.
Девушка кинулась целоваться, но отстранил ее:
— Подожди немного. Тут камеры.
Закрыл калитку на замок, подхватил Анну под руку, вместе пошли ко входу. По пути включил уличное освещение, пусть горит ночью.
Уже внутри, она задала вопрос:
— И где мы будем?
— Давай в спортзале, там есть маты, и «теплый пол»
— Я согласна. Пойду цветы пока поставлю в воду.
В спортзале, из нескольких матов и одеял, соорудил ложе.
Я очень желал эту девушку, все равно где это будет.
Да хоть в шалаше. Наверно ей тоже.
Сходил в туалет, пошел искать Анну:
— Ты где?
— Я здесь.
Она была в своей группе, из туалета, слышался звук воды.
— Подожди, я занята.
Через некоторое время она вышла, уже в полуголом виде.
— Ты ждешь?
— Да, мне надо помыть, на всякий случай. Подождешь?
— Конечно, — девушка улыбнулась.
После моей помывки, мы кое-как дошли до спортзала, непрерывно целуясь…
Потом девушка кричала пронзительным криком, либо стоном. Так громко, что наверно было слышно возле окрестных домов. Потом немного описалась.
Я даже боялся, что она умирает.
Потом спросил, что с ней было такое.
Оказалось, это был ее первый оргазм в жизни.
Потом вместе мылись, найденным полотенцем вытирались, в столовой пили чай, разговаривали.
Срывало крышу, принимались целоваться.
И шли в спортзал, ударяясь об все углы.
Анна оказалось очень страстной в сексе.
Правильно: общее несчастье, очень сближает людей.
Она снова кричала благим криком.
Потом призналась, что снова кончила.
Я сказал, что очень рад за нее.
Она ответила, что я неисправимый дурачок, как всегда.
— Ты звонила домой?
Было уже десять часов вечера.
— Ой, а я забыла, — ойкнула девушка,— Это ты виноват, заболтал тут меня. Где моя сумочка?
— Не знаю, наверно в вахтерской лежит, мы же там раздевались с тобой.
Анна изящно поднялась с ложа, упругие груди качнулись.
В спортзале было темно, включил фонарь, направил луч на женскую фигуру, поднявшуюся во весь рост.
Луч скользил по ее женственной волшебной фигуре, с тонкой талией, перебегал с одной налитой груди со вставшим соском, то на другую. Скрывался внизу выбритого лобка, в расщелине плотных ягодиц.
— Ты что делаешь?
— Любуюсь тобой.
— Фу, извращенец! Лучше рубашку мне найди.
Я тогда после первого секса ей отдал свою рубашку, чтобы она носила ее вместо халатика.
— Не, лучше сама. Возьми фонарь.
Девушка нагнулась, сосок ее груди, сам собой залез в мои открытые губы. Она страстно задышала, не выдержала и залезла на меня сверху, медленно насаживаясь влажной дырочкой на член, при свете фонаря.
После всего, мы тяжело отдувались, вдвоем.
— Ты меня убьешь, своим членом.
— А ты меня собой.
— Нам нельзя находиться вместе.
— Это точно, — отозвался я. — Надо позвонить домой, то есть тебе.
Девушка снова поднялась, как кошка, так же изящно и гибко. При свете она быстро отыскала рубашку, она валялась в углу, брошенной в пылу страстей.
Оделась, отдала мне фонарь.
— Только не свети.
Я отлично понял ее, поэтому сказал:
— Ладно, не буду.
Девушка пошла искать телефон, припадая на правую ножку.
Я же принялся делать заново наше ложе.
Анна вскоре вернулась с телефоном, прилегла возле меня.
Стала звонить:
— Привет ба… нет ничего, все в порядке, не волнуйся… да, я не приду домой… нет, со мной Сторож…всё, пока.
Она отключила телефон, повернулась ко мне и спросила:
— Ничего мне не хочешь сказать?
— Например?
— Как ты это сделал? Тебя не посадят за это?
— Вряд ли. В моем случае уголовный кодекс бессилен.
— Ты знаешь: я ему харкнула в рот, и насрала в ванной.
— Ты самая отъявленная преступница.
— А ты странный преступник.
— Тогда получается, мы банда с тобой.
— Мы самая крутая банда в мире.
— Пошли лучше чай пить, — предложил.
— Ты много пьешь чая, — заметила девушка, ласково теребя мне ухо.
— Так ведь работаю же.
— Трахаешься ты, а не работаешь.
— Работа не член, может и постоять до утра. Вставай.
Мы шли пить чай, болтали, неожиданно накидывались друг на друга, но на этот раз в спортзал из столовой, я донес ее желанное тело на руках.
Уголок самовыражения
ТЦ "Мечта"
*
Она снова описалась на маты.
После мы отдыхали, лежа на расстоянии.
— Я хочу, чтобы эта ночь никогда не кончалась…
Прошептала девушка.
— А еще я очень хочу кушать. Довел меня, что я похудею, как спичка.
— Ты права, моя королева. Тебе нельзя худеть.
— Я всегда права, учти это, ведь я женщина.
Пришлось думать, рядом находился круглосуточный магазин. Но Анну, в два часа ночи, туда опасно одну отпускать, мало ли что.
Придется сходить самому, по-быстрому.
Стал одеваться, для похода на улицу.
— Что тебе взять?
— Не знаю, что хочешь.
— Ладно, тогда фрукты и еда. А ты остаешься сторожем тут. Не скучай, я быстро.
Возле выхода надел обувь, вышел за дверь.
На улице немного подморозило.
Через полчаса вернулся обратно, без особых приключений.
Ночная жизнь кипела возле «ночника»: тусовались парни на тачках, пьянь спрашивала то сигарету, то деньги на опохмел. Всё как обычно.
Едва зашел внутрь, прибежала Анна, в моей рубашке, которая едва прикрывала ей попу, она показалась самой соблазнительной.
— А я замерзла без тебя, — заявила она, прижимаясь всем телом, жаждущим ласки.
— Подожди, ты же есть хочешь.
— Я хочу и то, и то.
— Но сначала нужно поесть. Не будешь слушаться папочку, отшлепаю.
Девушка засмеялась:
— Давай, давай, накажи плохую девочку.
Она повернулась, призывно покрутила попой.
Пришлось пару раз шлепнуть по ягодицам.
Девушка возбужденно задышала.
— Нет Анна, потом, надо поесть нам.
Сам уже чувствовал голод
Я скинул одежду, взял пакет с едой, девушка шла быстрее меня.
— А ты меньше хромаешь, странно, — сказал я ей, когда зашли в столовую.
— Ой, и точно. А я думаю, почему мне ходить так легко.
— После оргазмов, видимо у тебя снялись нервные блокировки, — сделал вывод, раскладывая на длинном столе продукты: пакет сока и сметаны, связка бананов, сервелат, пирожки, нарезка.
Анна задумалась, принимаясь за готовку.
— Наверно ты прав, мой лекарь.
— А у тебя это откуда?
— Не знаю точно. Вроде я родилась здоровенькой.
— Потом когда мне было три годика, мы все поехали к морю на машине. Попали в аварию. Папа с мамой погибли на месте, выжила только я. Сама не помню этого, так мне рассказали.
Вспоминала Анна и хмурилась:
— Почему-то мне всегда казалось, что я такая уродина, прямо с рождения.
— Все, садимся кушать, — заявила она.
Мы сели напротив друг друга.
— Ты хорошая хозяйка, — похвалил девушку, прожевывая пирожок с мясной начинкой.
— Я такая. А ты что думаешь про меня? Что я очень развратная? Шлюха, или блядь?
— Ничего не думаю. Ты просто маленькая девочка. Шалунья. У которой, наверное, никогда не было нормальных половых отношений.
— Не было, зато сейчас, будут! — засмеялась Анна, жадно поедая ломтик сыра.
— Ты знаешь милый, у меня есть дома, в тайном местечке, вибратор. И когда…
— Можешь не продолжать, — махнул рукой.— Сейчас этим никого не удивишь, у каждой девушки есть вибратор, или еще что-нибудь.
— Да, я хотела сказать, что с тобой, с твоим членом, никак не сравнить. Это так…
Девушка закатила глаза вверх.
— Я наелась. А ты? — спросила она, вытирая нежные губки салфеткой.
— Я пока тоже наелся.
— Ты знаешь, у меня попа совсем не болит.
— Хочешь посмотреть на нее? — заманчиво предложила Анна. Хотя она и так вскочила с табуретки, не дожидаясь моего ответа. Встала передо мной, немного прогнулась
Гибкая спинка выгнулась дугой, полы рубашки сползли на узкую талию, выставляя округлую попу
Полоска женских трусиков глубоко врезалась в расщелину,
скрывая райские дырочки.
Девушка покачала попой, сама пальчиком оттянула полоску в бок, и раздвинула ручками ягодицы.
Стал помогать, одной рукой, удерживая ягодицу в растянутом виде, анальная дырочка тоже приоткрылась.
Мой палец сам собой вошел в нее.
Девушка застонала в предчувствие сексуального наслаждения. Член был наготове, захотелось вставить его туда же, как палец.
Поднялся, прогнул девушку как надо, прислонил головку к тесной дырочке.
— Подожди, не так, — прошептала Анна.
Она опустилась передо мной на корточки, взяла член в ротик, насаживаясь головкой, сильно увлажняя ствол слюнями.
— Теперь ты,
Она обратно встала также, опираясь ручками об косяк открытой двери, только перед этим, быстро стянула с себя ненужные сейчас трусики. Плюнул на ладонь, смазал своими слюнями ее ждущую дырочку.
С природной смазкой, головка легко растянула колечко.
Глубже, стало немного потуже.
Стеночки пещерки оказались не рады, злому непрошеному гостю, плотно охватывали его, мешали пройти глубже
Но через несколько резких движений, им пришлось расшириться, чтобы он расположился полностью, как у себе дома, с комфортом.
На этот раз, нежные стеночки пещерки, стали принимать дорогого любимого гостя, с большим гостеприимством.
Анна завывала от наслаждения, когда член погрузился в нее попу полностью.
Я тоже, почти обезумел от животного кайфа: энергично двигая членом, насаживая трясущееся тело девушки, на свой природный стержень.
Придерживая Анну рукой, снизу всунул палец в ее влажное лоно. Получилось неглубоко проникнуть, но девушка застонала еще громче.
Ее головка непрерывно моталась в проеме двери, волосы разметывались по всем сторонам, растянутые груди под рубашкой в беспорядке качались под своим весом.
Почувствовав приближение своего оргазма, отшлепал девушку. Анна принялась невыносимо выть на весь детский садик, — Нас же уволят, после такого, мелькнула мысль в голове...
Пришлось схватить ее за горлышко, перекрывая дыхание
Девушка яростно захрипела, содрогаясь всем телом.
По моим ногам потекла теплая жидкость.
А внутрь девушки, тоже потекла теплая жидкость.
Отпустил горлышко, Анна быстро задышала, наверстывая недостаток кислорода.
Благодарные стенки дырочки, принялись нежно целовать уставшего гостя, не желая отпускать его домой.
Анна в бессилии, что-нибудь сделать, оперлась об косяк телом.
— Ты опять за свое? — спросил ее с напускной строгостью
— Не опять, а снова.
— Дать тебе табуретку?
— Мне надо подмыться.
— Мне тоже. Но у меня быстрее выйдет, поэтому я первый.
В туалете группы, забрался с ногами в детскую ванну.
Она где-то метр на метр, неглубокая, сделана из эмалированной стали, с душевым шлангом и смесителем.
Прохладная вода потекла по телу, принося покой и удовлетворение. Ну все, не время нежится.
Позвал Анну сюда, вытираясь полотенцем, надевая трусы:
— Ты где, я уже закончил.
— Да вот я, — девушка стыдливо показалась из-за дверного проема.
— Я тебе воду нагрел, она не такая холодная.
— Спасибо милый. Ты будешь смотреть на меня?
— Лучше помогу тебе. Хочешь?
Девушка с трудом, у нее, все еще тряслись полные ляжки, залезла в ванну. Вставая, она пошатнулась.
Вовремя подхватил ее, включил воду, направил на ее тело.
— Тут есть губка или мочалка с мылом?
— Вон там в шкафчике.
— Ладно, ты не упади только.
Подошел к навесному шкафчику, открыл, в нем нашлось всё необходимое. Выбрал поролоновую губку и туалетное мыло. Вернувшись к Анне, смочил губку водой, сильно намылил.
— Ты как?
— Я шлюха, да? — спросила она с обидой.
— Нет, ты нормальная. Повернись. Держись за меня.
Я принялся намыливать волшебное тело: уставшие груди, упругий животик, треугольный лобок.
— Раздвинь ножки, — шепнул ей.
Когда бедра послушно раздвинулись, стал намыливать девичью промежность.
— Ты меня не бросишь?
— Нет, конечно, обещаю. Уже не брошу. Если сама не захочешь.
— Ты глупенький дурачок.
— Прикинь: я в этом садике был уже сорок лет назад.
— Как это? Ты что, в детстве ходил в этот садик?
Удивилась Анна, смывая мыльную пенку с лобка.
— Ну да. Представляешь: нянечки, мыли мою попку, не в этой, конечно, ванной, но на этом же месте.
— Обалдеть…
— Не то слово. А теперь приходится мыть тебя.
— Фу, сам виноват. Довел меня, до всего.
Она шутливо брызнула на меня водой.
В ответ губами, поймал впалый сосок груди.
Но тут же, он встал, сильно набрякнув, до каменной твердости. Девушка томно задышала, что-то шепча.
Направленные Анной тугие струйки душа били в ее лоно.
Выпустив грудь, отбежал от нее, к двери.
— Мы же здесь все переломаем!
Направился в столовую, чтобы подогреть пирожки, или что там у нас осталось.
Стрелки настенных часов показывали четыре утра.
Анны не было минут десять, пока она не доделывала все дела. Пришлось самому взять половую тряпку, вытирать насухо наделанную большую лужу, возле двери кухни.
Сделал нам крепкий горячий кофе, чтобы не спать.
Перед этим справившись у Анны, когда она освободиться от интимных и хозяйственных дел.
Девушка двигалась в помещении легко и быстро, нагнувшись, виляя чарующей попой, она вытирала полы.
Стоял, любовался таким отменным видом.
— Опять смотришь?!
— А что, нельзя?
— Нет, ты меня отвлекаешь!
Потом снова сидели в столовой, уплетая еду.
— Мы с тобой, только и делаем, что трахаемся и едим, — заметила Анна.
— Еще говорим, между тем. А секс как фитнесс, сжигает калории.
— Ладно, поговорим: ты сейчас женат? Семья, дети?
Сразу задала вопросы девушка, сверкая глазищами.
— Был бы сейчас женат, то я бы предупредил тебя до секса.
Потом сама решай, как поступать
Честно ответил ей.
— А так да, была семья давно. Есть дочь, она уже взрослая.
Ей сейчас столько же лет, как тебе. Почти.
— Ясно с тобой. Дочек любишь…
— Ага, точнее одну, которая сидит передо мной. С бананом во рту.
Анна отложила недоеденный банан в сторону:
— Я снова наелась.
Девушка потянулась как кошка, обошла стол, встала за спиной.
Я повернулся к ней, уткнувшись лицом в ее налитые груди.
Они вызывающе крутыми холмами, торчали под рубашкой.
Ни говоря ни слова, девушка присела, устроилась на коленочках, вынула из трусов вялую плоть.
Поправила упавшую прядь волос, деловито принялась сначала ласкать язычком, целуя нежными губками.
Член потихоньку стал оживать.
Девушка искоса снизу вверх посмотрела огромными расширенными глазищами, в которых плескалась страсть, порочность, любовь, бесстыдство, и черт знает что на свете.
Она приняла в рот головку члена с поцелуем.
Растянутые кольцом сладкие губки Анечки непрерывно скользили по напряженному стволу: то доставая до паха, то вбирая только головку.
Помогая девушке работать ротиком, принялся поправлять ей волосы за ушко, или поглубже насаживал девичью головку. Наконец собрал ее волосы в пучок за затылком.
— Кончай в мой ротик, — пролепетала Анечка, лишь на секунду выпуская из губ, свою законную добычу.
Я не смог ей ничего ответить, лишь едва кивнул.
Это стало сильнее меня, наркотическое наслаждение, когда встречаются вместе две особенно нежные плоти.
Девушка стала усиленно трудиться над головкой.
Посасывая щечками, внутри рта прикасаясь язычком к самому кончику.
Я не выдержал, член длинно задергался, как и я сам, сперма излилась, наполняя рот девушки.
Она взглянула на меня благодарно.
Открыла ротик, сглотнула, облизнулась язычком, словно она натуральная хищница.
Потом несколько раз почмокала еще стоящую головку, лаская язычком и целуя.
— Тебе понравилось, милый?
А если бы я, к ней никогда не пришел домой…, — почему-то подумал.
— Если бы ты не пришел, — то ты самый тупой, тупой, тупой, тупой — дурак!
Оказывается, я это подумал вслух.
— Да, ты права.
— Я всегда права, ты забыл? — строго заявила Анечка, вставая с колен.
Пришлось ее притянуть, посадить на свои колени.
Поерзав задницей, девушка, расположилась удобней
— Слушайся мамочку, она плохого не посоветует.
Понял? она шутливо щелкнула по лбу, прижала к груди,
Через паутину волос, посмотрел на часы, почти пять утра.
А говорят: влюбленные часов не наблюдают.
Еще как наблюдают.
— Пойдем в спортзал. Я бы тебя отнес, но что-то у меня коленки подгибаются, — признался.
— Фу, слабак. Ладно, мамочка, тебя сама отведет.
Она совсем легко как перышко вспорхнула с колен, и потянула меня за собой.
Девушка, чуть ли не бежала впереди меня, почти не хромая.
— И чем займемся?
— Массаж сделаю, ложись на животик.
— А ты умеешь делать?
— Глупый вопрос, дочка. Папочка умеет всё.
Погладил податливое девичье тело, на нем оказалась только рубашка и трусики.
Полы рубашки можно завернуть к плечикам, а трусики снять. Что и сделал. Анечка только успела ойкнуть:
— Ой, ты что, опять?
— Не бойся. Такой вид массажа.
— Такой массаж, такой массаж, а потом раз, и член в моей попе.
— Ты где такое увидала? — спросил, принимаясь делать расслабляющий массаж: шейка, лопатки, бока, крутой изгиб спинки, плавно переходящий в попу.
— Порно смотрела. Где же еще?
— Развратница ты, — сказал, ласково поглаживая ягодицы.
— Ты еще не знаешь, какие у нас бабы развратные здесь…
Промурлыкала Анечка от удовольствия.
— Догадываюсь. Раздвинь ножки.
Нежно ввел палец в лоно.
— Ты чего?
— Я же говорю: такой вид массажа.
— Ага, ты бы еще мне в попу засунул пальчик.
— Если надо было бы, то засунул бы в твою попу.
— Ну если так надо, сделай. Я разрешаю.
Томно мурлыкала девушка.
— Извини, пальчику сейчас нужно твоя пися.
Слушай: тебе нужно пять минут не шевелиться, и молчать. Мне нужно сосредоточиться. Поняла?
— С пальчиком в писе?
— Именно так.
— А я хочу, чтобы пальчик был в попке.
Я вздохнул, время уходит:
— Давай в другой раз, хорошо?
— А если другого раза не будет?
— Значит не судьба.
Пошевелил пальцем в девичьем лоне.
Анечка потекла соком внутри.
— Ладно, пусть пальчик остается в писе.
Я расслабился, заново собираясь в трансе.
— Сонастройка с объектом женского типа успешно пройдена.
Кто-то отчеканил у меня в мозгу.
Внутри меня, перед закрытыми глазами, появился экран.
На нем выводилось цветное изображение, как с томографа.
Так, здесь внутренние органы, здесь кости…
Постепенно калибровал пульсирующее изображение.
Нужны только нервы, нервные узлы, нервные окончания, еще сухожилия, которые отвечают за систему передвижения.
Так, у объекта поражение правой стороны.
Принялся просматривать только там, на предмет стоящих блокировок, так, вот они: тут, тут, и тут.
Как раз блок, не дающий работать сухожилию.
Приступаем к удалению.
Начнем с блока на сухожилии, — готово.
На экране показалась надпись, вроде табличек, моргающими красным тревожным цветом, — «ваш ресурс ограничен», «использован срок жизни в 5 лет»
Еще блок, удалено навсегда.
Вспыхнула надпись «использован срок жизни в 10 лет»
Остался последний блок, но все равно решаю доделать работу, несмотря на сигналы опасности: «ваш ресурс ограничен».
Блок — удален. А это главное.
«Ваше время жизни в нулевом балансе…»
Вспыхнула красная табличка напоследок.
Меня принудительно вышнырнуло из транса, успевая только выдернуть палец из девушки…
*
Она снова описалась на маты.
После мы отдыхали, лежа на расстоянии.
— Я хочу, чтобы эта ночь никогда не кончалась…
Прошептала девушка.
— А еще я очень хочу кушать. Довел меня, что я похудею, как спичка.
— Ты права, моя королева. Тебе нельзя худеть.
— Я всегда права, учти это, ведь я женщина.
Пришлось думать, рядом находился круглосуточный магазин. Но Анну, в два часа ночи, туда опасно одну отпускать, мало ли что.
Придется сходить самому, по-быстрому.
Стал одеваться, для похода на улицу.
— Что тебе взять?
— Не знаю, что хочешь.
— Ладно, тогда фрукты и еда. А ты остаешься сторожем тут. Не скучай, я быстро.
Возле выхода надел обувь, вышел за дверь.
На улице немного подморозило.
Через полчаса вернулся обратно, без особых приключений.
Ночная жизнь кипела возле «ночника»: тусовались парни на тачках, пьянь спрашивала то сигарету, то деньги на опохмел. Всё как обычно.
Едва зашел внутрь, прибежала Анна, в моей рубашке, которая едва прикрывала ей попу, она показалась самой соблазнительной.
— А я замерзла без тебя, — заявила она, прижимаясь всем телом, жаждущим ласки.
— Подожди, ты же есть хочешь.
— Я хочу и то, и то.
— Но сначала нужно поесть. Не будешь слушаться папочку, отшлепаю.
Девушка засмеялась:
— Давай, давай, накажи плохую девочку.
Она повернулась, призывно покрутила попой.
Пришлось пару раз шлепнуть по ягодицам.
Девушка возбужденно задышала.
— Нет Анна, потом, надо поесть нам.
Сам уже чувствовал голод
Я скинул одежду, взял пакет с едой, девушка шла быстрее меня.
— А ты меньше хромаешь, странно, — сказал я ей, когда зашли в столовую.
— Ой, и точно. А я думаю, почему мне ходить так легко.
— После оргазмов, видимо у тебя снялись нервные блокировки, — сделал вывод, раскладывая на длинном столе продукты: пакет сока и сметаны, связка бананов, сервелат, пирожки, нарезка.
Анна задумалась, принимаясь за готовку.
— Наверно ты прав, мой лекарь.
— А у тебя это откуда?
— Не знаю точно. Вроде я родилась здоровенькой.
— Потом когда мне было три годика, мы все поехали к морю на машине. Попали в аварию. Папа с мамой погибли на месте, выжила только я. Сама не помню этого, так мне рассказали.
Вспоминала Анна и хмурилась:
— Почему-то мне всегда казалось, что я такая уродина, прямо с рождения.
— Все, садимся кушать, — заявила она.
Мы сели напротив друг друга.
— Ты хорошая хозяйка, — похвалил девушку, прожевывая пирожок с мясной начинкой.
— Я такая. А ты что думаешь про меня? Что я очень развратная? Шлюха, или блядь?
— Ничего не думаю. Ты просто маленькая девочка. Шалунья. У которой, наверное, никогда не было нормальных половых отношений.
— Не было, зато сейчас, будут! — засмеялась Анна, жадно поедая ломтик сыра.
— Ты знаешь милый, у меня есть дома, в тайном местечке, вибратор. И когда…
— Можешь не продолжать, — махнул рукой.— Сейчас этим никого не удивишь, у каждой девушки есть вибратор, или еще что-нибудь.
— Да, я хотела сказать, что с тобой, с твоим членом, никак не сравнить. Это так…
Девушка закатила глаза вверх.
— Я наелась. А ты? — спросила она, вытирая нежные губки салфеткой.
— Я пока тоже наелся.
— Ты знаешь, у меня попа совсем не болит.
— Хочешь посмотреть на нее? — заманчиво предложила Анна. Хотя она и так вскочила с табуретки, не дожидаясь моего ответа. Встала передо мной, немного прогнулась
Гибкая спинка выгнулась дугой, полы рубашки сползли на узкую талию, выставляя округлую попу
Полоска женских трусиков глубоко врезалась в расщелину,
скрывая райские дырочки.
Девушка покачала попой, сама пальчиком оттянула полоску в бок, и раздвинула ручками ягодицы.
Стал помогать, одной рукой, удерживая ягодицу в растянутом виде, анальная дырочка тоже приоткрылась.
Мой палец сам собой вошел в нее.
Девушка застонала в предчувствие сексуального наслаждения. Член был наготове, захотелось вставить его туда же, как палец.
Поднялся, прогнул девушку как надо, прислонил головку к тесной дырочке.
— Подожди, не так, — прошептала Анна.
Она опустилась передо мной на корточки, взяла член в ротик, насаживаясь головкой, сильно увлажняя ствол слюнями.
— Теперь ты,
Она обратно встала также, опираясь ручками об косяк открытой двери, только перед этим, быстро стянула с себя ненужные сейчас трусики. Плюнул на ладонь, смазал своими слюнями ее ждущую дырочку.
С природной смазкой, головка легко растянула колечко.
Глубже, стало немного потуже.
Стеночки пещерки оказались не рады, злому непрошеному гостю, плотно охватывали его, мешали пройти глубже
Но через несколько резких движений, им пришлось расшириться, чтобы он расположился полностью, как у себе дома, с комфортом.
На этот раз, нежные стеночки пещерки, стали принимать дорогого любимого гостя, с большим гостеприимством.
Анна завывала от наслаждения, когда член погрузился в нее попу полностью.
Я тоже, почти обезумел от животного кайфа: энергично двигая членом, насаживая трясущееся тело девушки, на свой природный стержень.
Придерживая Анну рукой, снизу всунул палец в ее влажное лоно. Получилось неглубоко проникнуть, но девушка застонала еще громче.
Ее головка непрерывно моталась в проеме двери, волосы разметывались по всем сторонам, растянутые груди под рубашкой в беспорядке качались под своим весом.
Почувствовав приближение своего оргазма, отшлепал девушку. Анна принялась невыносимо выть на весь детский садик, — Нас же уволят, после такого, мелькнула мысль в голове...
Пришлось схватить ее за горлышко, перекрывая дыхание
Девушка яростно захрипела, содрогаясь всем телом.
По моим ногам потекла теплая жидкость.
А внутрь девушки, тоже потекла теплая жидкость.
Отпустил горлышко, Анна быстро задышала, наверстывая недостаток кислорода.
Благодарные стенки дырочки, принялись нежно целовать уставшего гостя, не желая отпускать его домой.
Анна в бессилии, что-нибудь сделать, оперлась об косяк телом.
— Ты опять за свое? — спросил ее с напускной строгостью
— Не опять, а снова.
— Дать тебе табуретку?
— Мне надо подмыться.
— Мне тоже. Но у меня быстрее выйдет, поэтому я первый.
В туалете группы, забрался с ногами в детскую ванну.
Она где-то метр на метр, неглубокая, сделана из эмалированной стали, с душевым шлангом и смесителем.
Прохладная вода потекла по телу, принося покой и удовлетворение. Ну все, не время нежится.
Позвал Анну сюда, вытираясь полотенцем, надевая трусы:
— Ты где, я уже закончил.
— Да вот я, — девушка стыдливо показалась из-за дверного проема.
— Я тебе воду нагрел, она не такая холодная.
— Спасибо милый. Ты будешь смотреть на меня?
— Лучше помогу тебе. Хочешь?
Девушка с трудом, у нее, все еще тряслись полные ляжки, залезла в ванну. Вставая, она пошатнулась.
Вовремя подхватил ее, включил воду, направил на ее тело.
— Тут есть губка или мочалка с мылом?
— Вон там в шкафчике.
— Ладно, ты не упади только.
Подошел к навесному шкафчику, открыл, в нем нашлось всё необходимое. Выбрал поролоновую губку и туалетное мыло. Вернувшись к Анне, смочил губку водой, сильно намылил.
— Ты как?
— Я шлюха, да? — спросила она с обидой.
— Нет, ты нормальная. Повернись. Держись за меня.
Я принялся намыливать волшебное тело: уставшие груди, упругий животик, треугольный лобок.
— Раздвинь ножки, — шепнул ей.
Когда бедра послушно раздвинулись, стал намыливать девичью промежность.
— Ты меня не бросишь?
— Нет, конечно, обещаю. Уже не брошу. Если сама не захочешь.
— Ты глупенький дурачок.
— Прикинь: я в этом садике был уже сорок лет назад.
— Как это? Ты что, в детстве ходил в этот садик?
Удивилась Анна, смывая мыльную пенку с лобка.
— Ну да. Представляешь: нянечки, мыли мою попку, не в этой, конечно, ванной, но на этом же месте.
— Обалдеть…
— Не то слово. А теперь приходится мыть тебя.
— Фу, сам виноват. Довел меня, до всего.
Она шутливо брызнула на меня водой.
В ответ губами, поймал впалый сосок груди.
Но тут же, он встал, сильно набрякнув, до каменной твердости. Девушка томно задышала, что-то шепча.
Направленные Анной тугие струйки душа били в ее лоно.
Выпустив грудь, отбежал от нее, к двери.
— Мы же здесь все переломаем!
Направился в столовую, чтобы подогреть пирожки, или что там у нас осталось.
Стрелки настенных часов показывали четыре утра.
Анны не было минут десять, пока она не доделывала все дела. Пришлось самому взять половую тряпку, вытирать насухо наделанную большую лужу, возле двери кухни.
Сделал нам крепкий горячий кофе, чтобы не спать.
Перед этим справившись у Анны, когда она освободиться от интимных и хозяйственных дел.
Девушка двигалась в помещении легко и быстро, нагнувшись, виляя чарующей попой, она вытирала полы.
Стоял, любовался таким отменным видом.
— Опять смотришь?!
— А что, нельзя?
— Нет, ты меня отвлекаешь!
Потом снова сидели в столовой, уплетая еду.
— Мы с тобой, только и делаем, что трахаемся и едим, — заметила Анна.
— Еще говорим, между тем. А секс как фитнесс, сжигает калории.
— Ладно, поговорим: ты сейчас женат? Семья, дети?
Сразу задала вопросы девушка, сверкая глазищами.
— Был бы сейчас женат, то я бы предупредил тебя до секса.
Потом сама решай, как поступать
Честно ответил ей.
— А так да, была семья давно. Есть дочь, она уже взрослая.
Ей сейчас столько же лет, как тебе. Почти.
— Ясно с тобой. Дочек любишь…
— Ага, точнее одну, которая сидит передо мной. С бананом во рту.
Анна отложила недоеденный банан в сторону:
— Я снова наелась.
Девушка потянулась как кошка, обошла стол, встала за спиной.
Я повернулся к ней, уткнувшись лицом в ее налитые груди.
Они вызывающе крутыми холмами, торчали под рубашкой.
Ни говоря ни слова, девушка присела, устроилась на коленочках, вынула из трусов вялую плоть.
Поправила упавшую прядь волос, деловито принялась сначала ласкать язычком, целуя нежными губками.
Член потихоньку стал оживать.
Девушка искоса снизу вверх посмотрела огромными расширенными глазищами, в которых плескалась страсть, порочность, любовь, бесстыдство, и черт знает что на свете.
Она приняла в рот головку члена с поцелуем.
Растянутые кольцом сладкие губки Анечки непрерывно скользили по напряженному стволу: то доставая до паха, то вбирая только головку.
Помогая девушке работать ротиком, принялся поправлять ей волосы за ушко, или поглубже насаживал девичью головку. Наконец собрал ее волосы в пучок за затылком.
— Кончай в мой ротик, — пролепетала Анечка, лишь на секунду выпуская из губ, свою законную добычу.
Я не смог ей ничего ответить, лишь едва кивнул.
Это стало сильнее меня, наркотическое наслаждение, когда встречаются вместе две особенно нежные плоти.
Девушка стала усиленно трудиться над головкой.
Посасывая щечками, внутри рта прикасаясь язычком к самому кончику.
Я не выдержал, член длинно задергался, как и я сам, сперма излилась, наполняя рот девушки.
Она взглянула на меня благодарно.
Открыла ротик, сглотнула, облизнулась язычком, словно она натуральная хищница.
Потом несколько раз почмокала еще стоящую головку, лаская язычком и целуя.
— Тебе понравилось, милый?
А если бы я, к ней никогда не пришел домой…, — почему-то подумал.
— Если бы ты не пришел, — то ты самый тупой, тупой, тупой, тупой — дурак!
Оказывается, я это подумал вслух.
— Да, ты права.
— Я всегда права, ты забыл? — строго заявила Анечка, вставая с колен.
Пришлось ее притянуть, посадить на свои колени.
Поерзав задницей, девушка, расположилась удобней
— Слушайся мамочку, она плохого не посоветует.
Понял? она шутливо щелкнула по лбу, прижала к груди,
Через паутину волос, посмотрел на часы, почти пять утра.
А говорят: влюбленные часов не наблюдают.
Еще как наблюдают.
— Пойдем в спортзал. Я бы тебя отнес, но что-то у меня коленки подгибаются, — признался.
— Фу, слабак. Ладно, мамочка, тебя сама отведет.
Она совсем легко как перышко вспорхнула с колен, и потянула меня за собой.
Девушка, чуть ли не бежала впереди меня, почти не хромая.
— И чем займемся?
— Массаж сделаю, ложись на животик.
— А ты умеешь делать?
— Глупый вопрос, дочка. Папочка умеет всё.
Погладил податливое девичье тело, на нем оказалась только рубашка и трусики.
Полы рубашки можно завернуть к плечикам, а трусики снять. Что и сделал. Анечка только успела ойкнуть:
— Ой, ты что, опять?
— Не бойся. Такой вид массажа.
— Такой массаж, такой массаж, а потом раз, и член в моей попе.
— Ты где такое увидала? — спросил, принимаясь делать расслабляющий массаж: шейка, лопатки, бока, крутой изгиб спинки, плавно переходящий в попу.
— Порно смотрела. Где же еще?
— Развратница ты, — сказал, ласково поглаживая ягодицы.
— Ты еще не знаешь, какие у нас бабы развратные здесь…
Промурлыкала Анечка от удовольствия.
— Догадываюсь. Раздвинь ножки.
Нежно ввел палец в лоно.
— Ты чего?
— Я же говорю: такой вид массажа.
— Ага, ты бы еще мне в попу засунул пальчик.
— Если надо было бы, то засунул бы в твою попу.
— Ну если так надо, сделай. Я разрешаю.
Томно мурлыкала девушка.
— Извини, пальчику сейчас нужно твоя пися.
Слушай: тебе нужно пять минут не шевелиться, и молчать. Мне нужно сосредоточиться. Поняла?
— С пальчиком в писе?
— Именно так.
— А я хочу, чтобы пальчик был в попке.
Я вздохнул, время уходит:
— Давай в другой раз, хорошо?
— А если другого раза не будет?
— Значит не судьба.
Пошевелил пальцем в девичьем лоне.
Анечка потекла соком внутри.
— Ладно, пусть пальчик остается в писе.
Я расслабился, заново собираясь в трансе.
— Сонастройка с объектом женского типа успешно пройдена.
Кто-то отчеканил у меня в мозгу.
Внутри меня, перед закрытыми глазами, появился экран.
На нем выводилось цветное изображение, как с томографа.
Так, здесь внутренние органы, здесь кости…
Постепенно калибровал пульсирующее изображение.
Нужны только нервы, нервные узлы, нервные окончания, еще сухожилия, которые отвечают за систему передвижения.
Так, у объекта поражение правой стороны.
Принялся просматривать только там, на предмет стоящих блокировок, так, вот они: тут, тут, и тут.
Как раз блок, не дающий работать сухожилию.
Приступаем к удалению.
Начнем с блока на сухожилии, — готово.
На экране показалась надпись, вроде табличек, моргающими красным тревожным цветом, — «ваш ресурс ограничен», «использован срок жизни в 5 лет»
Еще блок, удалено навсегда.
Вспыхнула надпись «использован срок жизни в 10 лет»
Остался последний блок, но все равно решаю доделать работу, несмотря на сигналы опасности: «ваш ресурс ограничен».
Блок — удален. А это главное.
«Ваше время жизни в нулевом балансе…»
Вспыхнула красная табличка напоследок.
Меня принудительно вышнырнуло из транса, успевая только выдернуть палец из девушки…
Уголок самовыражения
ТЦ МЕЧТА.
*
Я расслабился, заново собираясь в трансе.
— Сонастройка с объектом женского типа успешно пройдена.
Кто-то отчеканил у меня в мозгу.
Внутри меня, перед закрытыми глазами, появился экран.
На нем выводилось цветное изображение, как с томографа.
Так, здесь внутренние органы, здесь кости…
Постепенно калибровал пульсирующее изображение.
Нужны только нервы, нервные узлы, нервные окончания, еще сухожилия, которые отвечают за систему передвижения.
Так, у объекта поражение правой стороны.
Принялся просматривать только там, на предмет стоящих блокировок, так, вот они: тут, тут, и тут.
Как раз блок, не дающий работать сухожилию.
Приступаем к удалению.
Начнем с блока на сухожилии, — готово.
На экране показалась надпись, вроде табличек, моргающими красным тревожным цветом, — «ваш ресурс ограничен», «использован срок жизни в 5 лет»
Еще блок, удалено навсегда.
Вспыхнула надпись «использован срок жизни в 10 лет»
Остался последний блок, но все равно решаю доделать работу, несмотря на сигналы опасности: «ваш ресурс ограничен».
Блок — удален. А это главное.
«Ваше время жизни в нулевом балансе…»
Вспыхнула красная табличка напоследок.
Меня принудительно вышнырнуло из транса, успевая только выдернуть палец из девушки…
Очнулся от того, что надо мной суетилась плачущая Анечка. Пошевелился, попробовал встать, но тут же со стоном упал назад. Сил двигаться, вообще не было.
— Ты как, в порядке?
— Пока живой, вроде, — прохрипел через силу.
— Я так испугалась. А ты взял, молча и повалился на пол.
Я к тебе, а ты как мертвый лежишь…
— Попить принеси и сладкого.
Девушка быстро убежала в столовую.
Перед глазами плыло, но успел заметить, она бежала совсем не хромая, как все здоровые люди.
С облегчением откинулся на спину, значит не напрасно.
Анечка также быстро вернулась, неся сок и банан.
— На держи, милый.
С удовольствием допил сладкий апельсиновый сок, закусил бананом.
— Ты чего зря стоишь? Сделай колесо, или станцуй, как балерина.
— Шутишь?
— Попробуй.
Она сделала шаг, другой, и вот она идет по кругу быстро-быстро, совсем не прихрамывая на правую ножку.
— Пиииздееец!! Я в шоке!
— Как ты это делаешь?!
— Пальчиком.
Что есть отчасти правда.
Палец, как зонд, а я вроде передвижной установки с томографом и лазерным скальпелем.
— Сколько время?
— Шесть утра.
— Аня, одежду принеси сюда.
Она как девчонка десяти лет, метнулась туда, потом обратно неся всю одежду: свою и мою.
— Включи свет.
Щелкнула выключателем.
При ярком свете, обнаружился страшный беспорядок царящий в спортзале.
Да уж, натворили делов.
— Помоги мне одеться.
Анна надела мне носки, натянула свитшот, помогла с брюками, потом с курткой и шапкой.
Помогла дойти до выхода, на этот раз ковылял только я сам.
Анечка сама меня обула, точно стал маленьким мальчиком из ее группы. Смешно, наверно.
Вышел за дверь, качаясь.
Направился к калитке, за ней уже вертелась в нетерпении, плотная фигура поварихи.
— Бухаете что ли, потом дрыхнете всю ночь?!
Сразу накинулась она.
В ответ дыхнул на нее, открывая замок и калитку.
— Че проспал тогда?
— Давление рубануло, погода…, — пробормотал в ответ.
— Бухаете, вот и давление.
Зловредная Повариха прошла калитку, направляясь к входу пищеблока. Он отдельный, с улицы.
Прикрыл калитку на щеколду.
Теперь надо бы открыть ворота, подумал.
Поэтому кое-как пошагал к ним.
Свежий воздух немного придал сил, заодно сделал обход по территории.
На часах было половина седьмого утра, когда вернулся обратно в садик.
Разделся, как положено.
Пошел в помещения с проверкой.
В спортзале был наведен идеальный порядок.
И то ладно, подумал.
В столовой тоже порядок и чистота.
Кроме этого, там находилась Анечка, она сидела и красилась, с помощью маленькой косметички.
Не стал ей мешать, пусть занимается своим делом, а я своим. Минут через пять вернулся в столовую.
Анна уже просто сидела одетой, ожидая меня.
— Милый, что делать мне?
— Тебе надо уйти, погулять, а в восьмом часу, зайдешь как обычно.
— Я так и сделаю, — согласилась девушка.
Она оделась, обулась, гораздо быстрее меня.
Только вышли за дверь, мимо проехала белая »газель» с продуктами, к уличному входу пищеблока.
Проводил до калитки, она вышла, помахала ручкой, и удалилась, кокетливо виляя попой, зная, что я на нее смотрю. Вот чертовка!
Вернулся, разделся, принялся за рутину, сидя за столом.
Так, что-то еще: видеокамера в коридоре.
Чуть не забыл, отложил все дела.
Стал копаться в регистраторе. Стер видеозапись с прошлого вечера, до нашего времени. Вот и все.
Только закончил, как открылась дверь, камера показала, пришла дежурная воспитательница, Наталья Викторовна.
Крупная дама лет сорока. Она сняла обувь, прошла сюда.
— Здравствуйте.
— Здрасте, — я заполнял журналы.
— Никого нет?
— Пока не приводили, — глянул на часы: 07.05.
— Ладно, я у себя.
Кивнул, что понял. Она поднялась наверх, на второй этаж.
Минут через пять она спустилась обратно.
Принялась копаться в бумажках на приемном столе.
Изучать, читать, заполнять.
Раздался звонок пропускного домофона, нажал кнопку, открывая замок.
— Кого это принесло в такую рань? — произнесла Наталья Викторовна
— Кого-то несет.
Дверь открылась, на пороге появилась Анна.
Она быстро разулась, как легкая птичка, залетела сюда.
— Всем здравствуйте.
— Здрасте, — отозвался я. То есть, обращаясь только к ней.
К особенной Анне.
— Привет, — оторвалась от бумаг воспитательница, окидывая Анну проницательным взглядом через оправу очков. Она еще немного потеснилась, чтобы Анна тоже прошла к приемному столу.
— Ты чего такая, подруга?
— Какая?
— Как будто с курорта вернулась. Помолодела прям. Цветешь, как майская роза, только в апреле.
— Давай колись, подруга. Или ты того, влюбилась?
Жениха нашла? А когда свадьба?
Диалог шел почти шепотом, между ними, точно секретничают шпионы.
Я громко вздохнул и откашлялся, отворачиваясь к окну. Началось! В колхозе утро.
— Всё, я пошла, — сказал голосок Анны, послышался бодрый стук ее ножек по деревянному паркету.
— Не поняла?
Крикнула ей вслед воспитательница, которая отошла от стола и наблюдала за ней, как Анна идет по продольному коридору.
— Ну-ка вернись, подруга.
— Ты чего не хромаешь?
— Не знаю. Само прошло.
Анна пошла к себе, а Наталья Викторовна, с выпученными глазами от удивления, вернулась к столу, качая головой, и приговаривая:
— Вот какая же странная девка. Ох, и бедовая, ох, и бедовая.…
— Мда, бедовая, — флегматично подтвердил я.
Вскоре родители начали приводить ранних детей.
Воспитательница занялась делом.
Выйдя в коридор, заметил Анну,
Она показывала какие-то знаки.
Возвратился за стол, отключил домофон, вернулся в коридор, пошел к Анне, она тоже ко мне.
— У тебя есть местечко, поговорить? — спросила девушка, при этом прерывисто дыша.
— Пойдем.
Я завел девушку в нашу раздевалку, в ней кроме нас никого не бывает, ну если только уборщица заглянет.
В ней было очень тесно, но двоим людям, можно поместиться.
Лицо Анны сильно раскраснелось.
— Как мне тебя отблагодарить, мой целитель?
— Быть рядом, иногда.
— А если не буду рядом?
— Могу сделать, как было.
— Не надо меня так пугать! — попросила Анечка.
— А что сказать про это? — она положила мою руку на свою правую вылеченную ножку.
— Говори всем, что сходила в церковь, на исповедь, помолились, и случилось чудо.
— Ты как себя чувствуешь, миленький? — она погладила горячей ладошкой мое лицо.
— Как после болезни. Потеря энергии, не шутка.
— А что теперь с нами будет?
— Не знаю.
— Опять начинаешь! Ты же мужчина, решай.
— У меня голова болит, чтобы решать.
— Значит так: после работы зайду домой, помоюсь, поменяю бельишко, а потом приду к тебе.
Вечером буду тебя лечить, а ночью ты мне будешь рассказывать свои сказки. Понял?
— Понял. Сказки, — это я могу.
— Говори адрес быстрее.
Пришлось сказать свой адрес.
— Я знаю, где это. Недалеко.
— Поцелуй меня, — почти потребовала возбужденная девушка.
— Перестань. Беги к себе, Аня.
Провел пальцем по ее пунцовой щечке.
Анна чмокнула меня сама в щеку, шлепнула ладошкой по моей заднице, быстро выскочила за дверь.
Салфеткой отер щеку от отпечатка алой помады, оставленным девичьими губами.
Какого хера???!!!
Я медленно ополз по стене раздевалки на пол.
И заплакал, вытирая слёзы, кулаком.
Почти завыл волчьим воем.
«ваш баланс жизни в нулевом остатке…»
Решаешь одну проблему, появляется вторая проблема.
Решаешь ее, появляется третья.
Решаешь третью проблему, появляется четвертая.
И так до бесконечности.
Все время меняются условия игры : так нельзя, так не надо, не по правилам, не экологично.
Почему так сделал: отдал время, часть своей жизни, этой девушке...
Поначалу думал, мы будем всегда вместе, составляя такую пару: хромоногая, никому ненужная девушка, и мужчина в годах, тоже никому не нужный.
Изгои в обществе, поэтому подходили, как сложившиеся пазлы в замысловатой картинке.
Но оказывается, девушку можно исцелить, чтобы она сделалась, как все обычные люди;
Чтобы она ходила на танцы, гуляла в парке, веселилась в ночных клубах, встретила молодого парня, познала настоящую любовь…
А что я, что я, теперь?....
Обычный Сторож, вот и всё.
Познать свою природу, договориться с ней, победить ее, ... И ей проиграть.
Полностью, с капитуляцией.
Это и есть настоящая жизнь.
Через произошедший секс, всегда познается мир, состоящий из обычных людей.
Но где-то там призрачной надеждой, призрачным фантомом идеализма, вещают нам всем, — Мир, спасет любовь.
Это очень дорого стоит, порой обходится ценой своей собственной жизни, не факт, что получится, из этого что-то хорошее.
Ведь секс, — наш общий социальный наркотик.
Его невозможно побороть, искоренить, запретить…
Секс только для молодых, глупо звучит.
*
Я расслабился, заново собираясь в трансе.
— Сонастройка с объектом женского типа успешно пройдена.
Кто-то отчеканил у меня в мозгу.
Внутри меня, перед закрытыми глазами, появился экран.
На нем выводилось цветное изображение, как с томографа.
Так, здесь внутренние органы, здесь кости…
Постепенно калибровал пульсирующее изображение.
Нужны только нервы, нервные узлы, нервные окончания, еще сухожилия, которые отвечают за систему передвижения.
Так, у объекта поражение правой стороны.
Принялся просматривать только там, на предмет стоящих блокировок, так, вот они: тут, тут, и тут.
Как раз блок, не дающий работать сухожилию.
Приступаем к удалению.
Начнем с блока на сухожилии, — готово.
На экране показалась надпись, вроде табличек, моргающими красным тревожным цветом, — «ваш ресурс ограничен», «использован срок жизни в 5 лет»
Еще блок, удалено навсегда.
Вспыхнула надпись «использован срок жизни в 10 лет»
Остался последний блок, но все равно решаю доделать работу, несмотря на сигналы опасности: «ваш ресурс ограничен».
Блок — удален. А это главное.
«Ваше время жизни в нулевом балансе…»
Вспыхнула красная табличка напоследок.
Меня принудительно вышнырнуло из транса, успевая только выдернуть палец из девушки…
Очнулся от того, что надо мной суетилась плачущая Анечка. Пошевелился, попробовал встать, но тут же со стоном упал назад. Сил двигаться, вообще не было.
— Ты как, в порядке?
— Пока живой, вроде, — прохрипел через силу.
— Я так испугалась. А ты взял, молча и повалился на пол.
Я к тебе, а ты как мертвый лежишь…
— Попить принеси и сладкого.
Девушка быстро убежала в столовую.
Перед глазами плыло, но успел заметить, она бежала совсем не хромая, как все здоровые люди.
С облегчением откинулся на спину, значит не напрасно.
Анечка также быстро вернулась, неся сок и банан.
— На держи, милый.
С удовольствием допил сладкий апельсиновый сок, закусил бананом.
— Ты чего зря стоишь? Сделай колесо, или станцуй, как балерина.
— Шутишь?
— Попробуй.
Она сделала шаг, другой, и вот она идет по кругу быстро-быстро, совсем не прихрамывая на правую ножку.
— Пиииздееец!! Я в шоке!
— Как ты это делаешь?!
— Пальчиком.
Что есть отчасти правда.
Палец, как зонд, а я вроде передвижной установки с томографом и лазерным скальпелем.
— Сколько время?
— Шесть утра.
— Аня, одежду принеси сюда.
Она как девчонка десяти лет, метнулась туда, потом обратно неся всю одежду: свою и мою.
— Включи свет.
Щелкнула выключателем.
При ярком свете, обнаружился страшный беспорядок царящий в спортзале.
Да уж, натворили делов.
— Помоги мне одеться.
Анна надела мне носки, натянула свитшот, помогла с брюками, потом с курткой и шапкой.
Помогла дойти до выхода, на этот раз ковылял только я сам.
Анечка сама меня обула, точно стал маленьким мальчиком из ее группы. Смешно, наверно.
Вышел за дверь, качаясь.
Направился к калитке, за ней уже вертелась в нетерпении, плотная фигура поварихи.
— Бухаете что ли, потом дрыхнете всю ночь?!
Сразу накинулась она.
В ответ дыхнул на нее, открывая замок и калитку.
— Че проспал тогда?
— Давление рубануло, погода…, — пробормотал в ответ.
— Бухаете, вот и давление.
Зловредная Повариха прошла калитку, направляясь к входу пищеблока. Он отдельный, с улицы.
Прикрыл калитку на щеколду.
Теперь надо бы открыть ворота, подумал.
Поэтому кое-как пошагал к ним.
Свежий воздух немного придал сил, заодно сделал обход по территории.
На часах было половина седьмого утра, когда вернулся обратно в садик.
Разделся, как положено.
Пошел в помещения с проверкой.
В спортзале был наведен идеальный порядок.
И то ладно, подумал.
В столовой тоже порядок и чистота.
Кроме этого, там находилась Анечка, она сидела и красилась, с помощью маленькой косметички.
Не стал ей мешать, пусть занимается своим делом, а я своим. Минут через пять вернулся в столовую.
Анна уже просто сидела одетой, ожидая меня.
— Милый, что делать мне?
— Тебе надо уйти, погулять, а в восьмом часу, зайдешь как обычно.
— Я так и сделаю, — согласилась девушка.
Она оделась, обулась, гораздо быстрее меня.
Только вышли за дверь, мимо проехала белая »газель» с продуктами, к уличному входу пищеблока.
Проводил до калитки, она вышла, помахала ручкой, и удалилась, кокетливо виляя попой, зная, что я на нее смотрю. Вот чертовка!
Вернулся, разделся, принялся за рутину, сидя за столом.
Так, что-то еще: видеокамера в коридоре.
Чуть не забыл, отложил все дела.
Стал копаться в регистраторе. Стер видеозапись с прошлого вечера, до нашего времени. Вот и все.
Только закончил, как открылась дверь, камера показала, пришла дежурная воспитательница, Наталья Викторовна.
Крупная дама лет сорока. Она сняла обувь, прошла сюда.
— Здравствуйте.
— Здрасте, — я заполнял журналы.
— Никого нет?
— Пока не приводили, — глянул на часы: 07.05.
— Ладно, я у себя.
Кивнул, что понял. Она поднялась наверх, на второй этаж.
Минут через пять она спустилась обратно.
Принялась копаться в бумажках на приемном столе.
Изучать, читать, заполнять.
Раздался звонок пропускного домофона, нажал кнопку, открывая замок.
— Кого это принесло в такую рань? — произнесла Наталья Викторовна
— Кого-то несет.
Дверь открылась, на пороге появилась Анна.
Она быстро разулась, как легкая птичка, залетела сюда.
— Всем здравствуйте.
— Здрасте, — отозвался я. То есть, обращаясь только к ней.
К особенной Анне.
— Привет, — оторвалась от бумаг воспитательница, окидывая Анну проницательным взглядом через оправу очков. Она еще немного потеснилась, чтобы Анна тоже прошла к приемному столу.
— Ты чего такая, подруга?
— Какая?
— Как будто с курорта вернулась. Помолодела прям. Цветешь, как майская роза, только в апреле.
— Давай колись, подруга. Или ты того, влюбилась?
Жениха нашла? А когда свадьба?
Диалог шел почти шепотом, между ними, точно секретничают шпионы.
Я громко вздохнул и откашлялся, отворачиваясь к окну. Началось! В колхозе утро.
— Всё, я пошла, — сказал голосок Анны, послышался бодрый стук ее ножек по деревянному паркету.
— Не поняла?
Крикнула ей вслед воспитательница, которая отошла от стола и наблюдала за ней, как Анна идет по продольному коридору.
— Ну-ка вернись, подруга.
— Ты чего не хромаешь?
— Не знаю. Само прошло.
Анна пошла к себе, а Наталья Викторовна, с выпученными глазами от удивления, вернулась к столу, качая головой, и приговаривая:
— Вот какая же странная девка. Ох, и бедовая, ох, и бедовая.…
— Мда, бедовая, — флегматично подтвердил я.
Вскоре родители начали приводить ранних детей.
Воспитательница занялась делом.
Выйдя в коридор, заметил Анну,
Она показывала какие-то знаки.
Возвратился за стол, отключил домофон, вернулся в коридор, пошел к Анне, она тоже ко мне.
— У тебя есть местечко, поговорить? — спросила девушка, при этом прерывисто дыша.
— Пойдем.
Я завел девушку в нашу раздевалку, в ней кроме нас никого не бывает, ну если только уборщица заглянет.
В ней было очень тесно, но двоим людям, можно поместиться.
Лицо Анны сильно раскраснелось.
— Как мне тебя отблагодарить, мой целитель?
— Быть рядом, иногда.
— А если не буду рядом?
— Могу сделать, как было.
— Не надо меня так пугать! — попросила Анечка.
— А что сказать про это? — она положила мою руку на свою правую вылеченную ножку.
— Говори всем, что сходила в церковь, на исповедь, помолились, и случилось чудо.
— Ты как себя чувствуешь, миленький? — она погладила горячей ладошкой мое лицо.
— Как после болезни. Потеря энергии, не шутка.
— А что теперь с нами будет?
— Не знаю.
— Опять начинаешь! Ты же мужчина, решай.
— У меня голова болит, чтобы решать.
— Значит так: после работы зайду домой, помоюсь, поменяю бельишко, а потом приду к тебе.
Вечером буду тебя лечить, а ночью ты мне будешь рассказывать свои сказки. Понял?
— Понял. Сказки, — это я могу.
— Говори адрес быстрее.
Пришлось сказать свой адрес.
— Я знаю, где это. Недалеко.
— Поцелуй меня, — почти потребовала возбужденная девушка.
— Перестань. Беги к себе, Аня.
Провел пальцем по ее пунцовой щечке.
Анна чмокнула меня сама в щеку, шлепнула ладошкой по моей заднице, быстро выскочила за дверь.
Салфеткой отер щеку от отпечатка алой помады, оставленным девичьими губами.
Какого хера???!!!
Я медленно ополз по стене раздевалки на пол.
И заплакал, вытирая слёзы, кулаком.
Почти завыл волчьим воем.
«ваш баланс жизни в нулевом остатке…»
Решаешь одну проблему, появляется вторая проблема.
Решаешь ее, появляется третья.
Решаешь третью проблему, появляется четвертая.
И так до бесконечности.
Все время меняются условия игры : так нельзя, так не надо, не по правилам, не экологично.
Почему так сделал: отдал время, часть своей жизни, этой девушке...
Поначалу думал, мы будем всегда вместе, составляя такую пару: хромоногая, никому ненужная девушка, и мужчина в годах, тоже никому не нужный.
Изгои в обществе, поэтому подходили, как сложившиеся пазлы в замысловатой картинке.
Но оказывается, девушку можно исцелить, чтобы она сделалась, как все обычные люди;
Чтобы она ходила на танцы, гуляла в парке, веселилась в ночных клубах, встретила молодого парня, познала настоящую любовь…
А что я, что я, теперь?....
Обычный Сторож, вот и всё.
Познать свою природу, договориться с ней, победить ее, ... И ей проиграть.
Полностью, с капитуляцией.
Это и есть настоящая жизнь.
Через произошедший секс, всегда познается мир, состоящий из обычных людей.
Но где-то там призрачной надеждой, призрачным фантомом идеализма, вещают нам всем, — Мир, спасет любовь.
Это очень дорого стоит, порой обходится ценой своей собственной жизни, не факт, что получится, из этого что-то хорошее.
Ведь секс, — наш общий социальный наркотик.
Его невозможно побороть, искоренить, запретить…
Секс только для молодых, глупо звучит.
Уголок самовыражения
Часть третья: Эпилоги. Охранник.
Я вернулся в комнату охраны.
Открыл дверь, зашел, на моем месте, в кресле перед мониторами сидел пастор, среди разбросанного мусора, будто так и должно происходить.
Тоже ничуть не удивился этому необъяснимому факту.
Только пастор был почему-то теперь в шляпе с полями, скрывавшей его внешность.
Лишь спросил у него:
— Почему вы вернулись, мистер Шелдон.
— Мы не договорили, мистер Слоу. Ведь ты желал узнать некоторые вещи, правильно?
— Да, хотел: интересовало: почему так делается всегда…
— Секс, как происхождение мира, зарождение новой жизни, происходит в результате слияния мужского и женского начала. Но Твоей женщины, нет, на самом деле.
Нет одной-единственной половинки.
И не существует в этой жизни, способной противостоять этому миру. Поверь уж мне.
— Любимой, обожаемой, милой, нежной, особенной, которой готов целовать ножки, — враки и сказки, рассказываемые по телевизору, или в книжках.
Есть только твоя нескончаемая невидимая очередь к ней.
Очередь большая, она состоит из множества мужчин, которые все хотят познакомиться с этой девушкой, со стоячими членами, поэтому хотят ее поиметь, как развратную девку будто в последний раз.
— Допустим, ты простоишь очередь из мужчин, некоторое время. Получишь доступ к ее прекрасному телу, к ее прелестным дырочкам, которыми уже кто-то воспользовался до тебя. Те мужчины, стоящие впереди.
— Что будешь делать?
— Задам вопросы: как обойти, эту очередь?
Сделать так, чтобы в ней больше не стоял?
— Не знаю. В мире существует много очередей.
Кто-то торопиться на смерть, а кто-то рождается.
Поэтому как бы, все делается в порядке очереди.
Отстоишь свою очередь, получишь девушку.
Правда, уже использованную в постели, но ничего.
Второй сорт, не брак.
Еще очередь отстоишь, получишь отличную смерть, или что ты там хотел для себя, известности, славы, признания.
Да не бойся, на свете есть помимо этого много всего.
Отчего можно получить кайф.
Ты же пишешь, в своем блокноте?
— Мда, бывает такое. Только пишу, что не забыть, о некоторых вещах, лишь для себя.
— Неважно, тоже самое, как в сексе.
Пишешь, отдаешь энергию, получаешь обратно.
Что еще нужно тебе.
Но, напоминаю, все делается в порядке очереди.
Отстоял, получил свое.
Еще запомни, — нет женщины, принадлежащей только тебе одному. Есть только твое место, в очереди.
Она не будет твоей, в полном смысле этого слова, не в этой реальности.
— Тогда в какой же?
— Интересный опрос. Хотя все люди тупые, как ты.
Не могут понять простейшие вещи.
Например, что смерть не конец всего.
Она не опустошает, а лишь наполняет копилку души.
Которая если будет заполнена полностью предыдущими смертями, возможно сможет перейти на другой уровень.
А твой сосуд уже полный, до самого верха, к твоему сведению. Мне жаль, но больше в него ничего не поместиться.
— Куда же она перейдет?
— Кто его знает, есть множество вариантов, немалый выбор, он зависит только от тебя, что будет дальше.
— А вы кто такой? Откуда все знаете?
Тут все же заметил, что в кресле находиться не пастор Шелдон, а лишь его какое-то подобие.
Можно было задать вопросы: как он очутился здесь, где его кот, как смог так быстро вернуться незамеченным.
Но меня заботило совсем другое:
— Если вы не пастор Шелдон, тогда кто же? Бог, или дьявол, явившийся по мою душу?
Пастор, или его копия, звучно засмеялся.
— Нет, конечно. Я всего лишь незначительный перевозчик, или таксист, при льготной очереди, или куда направят.
Проводник, одним словом. В другой мир, для людей, которые должно, так или иначе, именно обязаны, скоро умереть. От смертельной болезни, от самоубийства, от несчастных случаев.
Некоторым людям представляется, что я проводник в горах, некоторым, что я врач-хирург, некоторым вроде любимой женщины, наркоманам в бреду кажутся какие-то галлюцинации. Ну а тебе, представляется, что я какой-то там пастор Шелдон.
Хотя обычно существую в виде таксиста.
Недавно перевозил группу Туда, из троих молодых человек, заболевшими онкологией.
По дороге двум девушкам, открылось, что им заготовлены уже новые тела, в которые они скоро воплотятся.
Поэтому, несмотря на все обстоятельства, они сделались бодрыми, счастливыми по пути оставшегося времени.
Третьим пассажиром оказался парень, ему не дали нового тела, но он всё равно не стал унывать. Ему открылось, что он превратиться в нечто иное.
— А что такое, «открылось»?
— Как объяснить: в твоем случае, это вроде как принять наркотик для тебя. Но на самом деле, идет подсоединение к сверхразуму, словно одновременно подключаешься к сотням миллиардам сознаний.
— Был случай, перевозил одну красивую девушку.
Конечно, ей представилось, что она должно внезапно уехать. Поэтому заказала билеты, собрала багаж, накрасилась, нарядилась, вызвала такси.
В котором оказался я.
По дороге объяснил ситуацию, что она тоже больше не воплотиться. Девушка лишь вздохнула, потом произнесла:
— Меня пригласили на самую крутую вечеринку, она сейчас начинается, а я так хотела туда попасть
— Нет проблем, мем, говорите адрес.
— А как же всё это? — спрашивает она.
— Ничего, оно пока подождет. Короткое время.
Как в сказке, когда карета ровно в 12 часов превратится в тыкву.
— А сейчас, — говорю ей. — Пейте, веселитесь, общайтесь, получайте удовольствие, займитесь сексом с кем-нибудь…
— Что было дальше?
— Я стоял и ждал возле забора дворца, в котором происходит самая лучшая в ее жизни, вечеринка.
Потом девушка вернулась оттуда, очень довольной, и счастливой. Отвез ее, к месту назначение.
В машине ей тоже открылось, кем же она теперь станет.
Не знаю кем, мне обычно не дозволяется знать это.
Твой случай уникальный, чем ты такое заслужил, вроде здоров еще, видимо умением летать, ведь не убийством же, трех человек, — но ты теперь в льготной очереди.
— Все же спрошу: что такое, льготная очередь?
— Очередь, которая без очереди: тебе не нужно больше за кем-то стоять.
— Значит, это должно случиться сегодня?
— Да, уже скоро. Но лучше так, в твоем случае, чем сидеть в одиночной камере, от которой ты точно сойдешь с ума.
Ведь после смерти навсегда останешься в Великой Пустоте, так это называется, по-вашему, вроде лимба. Без всякой пользы для будущего. Поэтому, на этот раз, проконтролирую здесь ситуацию, с тобой.
Помогу, советами.
Проводник доверительно повернулся ко мне, но его лицо также скрывала надвинутая шляпа.
— Ладно, советуй, как там тебя, мистер проводник.
— Сходи снова, в маркет хозяйственных товаров.
— Хорошо, схожу. Только вот Салли…
Я хотел бы с ней увидится перед уходом, поговорить с ней, попросить прощение за всё.
— Салли, Салли…, — задумчиво пробормотал проводник, отвернувшись от меня в сторону, теперь будто общаясь с невидимым собеседником, тихо шепча.
Из них лишь уловил:
— Влияние ситуаций, раздражение событий, инициация сознаний…
Прочие непонятные слова.
Потом повернулся, заговорил:
— Интересный случай: она твоя девушка, полученная вроде по очереди, а вроде и нет. А самое главное… но это тебе не положено знать. Поэтому пока просто записывай ее номер телефона, мистер влюбленный.
Проводник продиктовал цифры, я набрал их на своем смартфоне.
— Мне позвонить? — спросил.
— Не стоит этого делать: девушка сейчас находиться не в нормальном состоянии. Лучше отправь ей несколько голосовых сообщений. Когда пойдешь в маркет, запиши их, где-нибудь в укромном месте. В них расскажи обо всем, что думаешь.
— Затем отключи телефон. Уже нет времени, надо торопиться. Действуйте мистер Слоу.
Я кивнул головой в знак согласия.
— Вы будете здесь?
— Ну да, присмотрю пока за всем. Поэтому будь спокоен.
Проводник широким жестом обвел рукой помещение комнаты охраны.
— Ухожу?
— Иди, бояться уже нечего. Помни об этом.
— А можно спросить в последний раз?
Проводник кивнул, шляпа надвинутая на голову, качнулась, словно разрешая.
— Что движет миром, состоящий из людей: любовь, или секс?
— Я могу тебе ответить по-разному.
И в каждом варианте ответа, прозвучит только своя часть правды. Ты задаешь слишком странные вопросы, мистер Слоу.
— Но я хочу узнать настоящую правду. Только и всего.
— Ты скоро ее узнаешь сам, в том или ином виде.
Но для этого, тебе надобно ускорится.
— Не бойся, будущее, уже расписано, как по нотам.
Тогда я вышел за дверь.
Я вернулся в комнату охраны.
Открыл дверь, зашел, на моем месте, в кресле перед мониторами сидел пастор, среди разбросанного мусора, будто так и должно происходить.
Тоже ничуть не удивился этому необъяснимому факту.
Только пастор был почему-то теперь в шляпе с полями, скрывавшей его внешность.
Лишь спросил у него:
— Почему вы вернулись, мистер Шелдон.
— Мы не договорили, мистер Слоу. Ведь ты желал узнать некоторые вещи, правильно?
— Да, хотел: интересовало: почему так делается всегда…
— Секс, как происхождение мира, зарождение новой жизни, происходит в результате слияния мужского и женского начала. Но Твоей женщины, нет, на самом деле.
Нет одной-единственной половинки.
И не существует в этой жизни, способной противостоять этому миру. Поверь уж мне.
— Любимой, обожаемой, милой, нежной, особенной, которой готов целовать ножки, — враки и сказки, рассказываемые по телевизору, или в книжках.
Есть только твоя нескончаемая невидимая очередь к ней.
Очередь большая, она состоит из множества мужчин, которые все хотят познакомиться с этой девушкой, со стоячими членами, поэтому хотят ее поиметь, как развратную девку будто в последний раз.
— Допустим, ты простоишь очередь из мужчин, некоторое время. Получишь доступ к ее прекрасному телу, к ее прелестным дырочкам, которыми уже кто-то воспользовался до тебя. Те мужчины, стоящие впереди.
— Что будешь делать?
— Задам вопросы: как обойти, эту очередь?
Сделать так, чтобы в ней больше не стоял?
— Не знаю. В мире существует много очередей.
Кто-то торопиться на смерть, а кто-то рождается.
Поэтому как бы, все делается в порядке очереди.
Отстоишь свою очередь, получишь девушку.
Правда, уже использованную в постели, но ничего.
Второй сорт, не брак.
Еще очередь отстоишь, получишь отличную смерть, или что ты там хотел для себя, известности, славы, признания.
Да не бойся, на свете есть помимо этого много всего.
Отчего можно получить кайф.
Ты же пишешь, в своем блокноте?
— Мда, бывает такое. Только пишу, что не забыть, о некоторых вещах, лишь для себя.
— Неважно, тоже самое, как в сексе.
Пишешь, отдаешь энергию, получаешь обратно.
Что еще нужно тебе.
Но, напоминаю, все делается в порядке очереди.
Отстоял, получил свое.
Еще запомни, — нет женщины, принадлежащей только тебе одному. Есть только твое место, в очереди.
Она не будет твоей, в полном смысле этого слова, не в этой реальности.
— Тогда в какой же?
— Интересный опрос. Хотя все люди тупые, как ты.
Не могут понять простейшие вещи.
Например, что смерть не конец всего.
Она не опустошает, а лишь наполняет копилку души.
Которая если будет заполнена полностью предыдущими смертями, возможно сможет перейти на другой уровень.
А твой сосуд уже полный, до самого верха, к твоему сведению. Мне жаль, но больше в него ничего не поместиться.
— Куда же она перейдет?
— Кто его знает, есть множество вариантов, немалый выбор, он зависит только от тебя, что будет дальше.
— А вы кто такой? Откуда все знаете?
Тут все же заметил, что в кресле находиться не пастор Шелдон, а лишь его какое-то подобие.
Можно было задать вопросы: как он очутился здесь, где его кот, как смог так быстро вернуться незамеченным.
Но меня заботило совсем другое:
— Если вы не пастор Шелдон, тогда кто же? Бог, или дьявол, явившийся по мою душу?
Пастор, или его копия, звучно засмеялся.
— Нет, конечно. Я всего лишь незначительный перевозчик, или таксист, при льготной очереди, или куда направят.
Проводник, одним словом. В другой мир, для людей, которые должно, так или иначе, именно обязаны, скоро умереть. От смертельной болезни, от самоубийства, от несчастных случаев.
Некоторым людям представляется, что я проводник в горах, некоторым, что я врач-хирург, некоторым вроде любимой женщины, наркоманам в бреду кажутся какие-то галлюцинации. Ну а тебе, представляется, что я какой-то там пастор Шелдон.
Хотя обычно существую в виде таксиста.
Недавно перевозил группу Туда, из троих молодых человек, заболевшими онкологией.
По дороге двум девушкам, открылось, что им заготовлены уже новые тела, в которые они скоро воплотятся.
Поэтому, несмотря на все обстоятельства, они сделались бодрыми, счастливыми по пути оставшегося времени.
Третьим пассажиром оказался парень, ему не дали нового тела, но он всё равно не стал унывать. Ему открылось, что он превратиться в нечто иное.
— А что такое, «открылось»?
— Как объяснить: в твоем случае, это вроде как принять наркотик для тебя. Но на самом деле, идет подсоединение к сверхразуму, словно одновременно подключаешься к сотням миллиардам сознаний.
— Был случай, перевозил одну красивую девушку.
Конечно, ей представилось, что она должно внезапно уехать. Поэтому заказала билеты, собрала багаж, накрасилась, нарядилась, вызвала такси.
В котором оказался я.
По дороге объяснил ситуацию, что она тоже больше не воплотиться. Девушка лишь вздохнула, потом произнесла:
— Меня пригласили на самую крутую вечеринку, она сейчас начинается, а я так хотела туда попасть
— Нет проблем, мем, говорите адрес.
— А как же всё это? — спрашивает она.
— Ничего, оно пока подождет. Короткое время.
Как в сказке, когда карета ровно в 12 часов превратится в тыкву.
— А сейчас, — говорю ей. — Пейте, веселитесь, общайтесь, получайте удовольствие, займитесь сексом с кем-нибудь…
— Что было дальше?
— Я стоял и ждал возле забора дворца, в котором происходит самая лучшая в ее жизни, вечеринка.
Потом девушка вернулась оттуда, очень довольной, и счастливой. Отвез ее, к месту назначение.
В машине ей тоже открылось, кем же она теперь станет.
Не знаю кем, мне обычно не дозволяется знать это.
Твой случай уникальный, чем ты такое заслужил, вроде здоров еще, видимо умением летать, ведь не убийством же, трех человек, — но ты теперь в льготной очереди.
— Все же спрошу: что такое, льготная очередь?
— Очередь, которая без очереди: тебе не нужно больше за кем-то стоять.
— Значит, это должно случиться сегодня?
— Да, уже скоро. Но лучше так, в твоем случае, чем сидеть в одиночной камере, от которой ты точно сойдешь с ума.
Ведь после смерти навсегда останешься в Великой Пустоте, так это называется, по-вашему, вроде лимба. Без всякой пользы для будущего. Поэтому, на этот раз, проконтролирую здесь ситуацию, с тобой.
Помогу, советами.
Проводник доверительно повернулся ко мне, но его лицо также скрывала надвинутая шляпа.
— Ладно, советуй, как там тебя, мистер проводник.
— Сходи снова, в маркет хозяйственных товаров.
— Хорошо, схожу. Только вот Салли…
Я хотел бы с ней увидится перед уходом, поговорить с ней, попросить прощение за всё.
— Салли, Салли…, — задумчиво пробормотал проводник, отвернувшись от меня в сторону, теперь будто общаясь с невидимым собеседником, тихо шепча.
Из них лишь уловил:
— Влияние ситуаций, раздражение событий, инициация сознаний…
Прочие непонятные слова.
Потом повернулся, заговорил:
— Интересный случай: она твоя девушка, полученная вроде по очереди, а вроде и нет. А самое главное… но это тебе не положено знать. Поэтому пока просто записывай ее номер телефона, мистер влюбленный.
Проводник продиктовал цифры, я набрал их на своем смартфоне.
— Мне позвонить? — спросил.
— Не стоит этого делать: девушка сейчас находиться не в нормальном состоянии. Лучше отправь ей несколько голосовых сообщений. Когда пойдешь в маркет, запиши их, где-нибудь в укромном месте. В них расскажи обо всем, что думаешь.
— Затем отключи телефон. Уже нет времени, надо торопиться. Действуйте мистер Слоу.
Я кивнул головой в знак согласия.
— Вы будете здесь?
— Ну да, присмотрю пока за всем. Поэтому будь спокоен.
Проводник широким жестом обвел рукой помещение комнаты охраны.
— Ухожу?
— Иди, бояться уже нечего. Помни об этом.
— А можно спросить в последний раз?
Проводник кивнул, шляпа надвинутая на голову, качнулась, словно разрешая.
— Что движет миром, состоящий из людей: любовь, или секс?
— Я могу тебе ответить по-разному.
И в каждом варианте ответа, прозвучит только своя часть правды. Ты задаешь слишком странные вопросы, мистер Слоу.
— Но я хочу узнать настоящую правду. Только и всего.
— Ты скоро ее узнаешь сам, в том или ином виде.
Но для этого, тебе надобно ускорится.
— Не бойся, будущее, уже расписано, как по нотам.
Тогда я вышел за дверь.
Уголок самовыражения
ТЦ мечта.
*
Я завел девушку в нашу раздевалку, в ней кроме нас никого не бывает, ну если только уборщица заглянет.
В ней было очень тесно, но двоим людям, можно поместиться.
Лицо Анны сильно раскраснелось.
— Как мне тебя отблагодарить, мой целитель?
— Быть рядом, иногда.
— А если не буду рядом?
— Могу сделать, как было.
— Не надо меня так пугать! — попросила Анечка.
— А что сказать про это? — она положила мою руку на свою правую вылеченную ножку.
— Говори всем, что сходила в церковь, на исповедь, помолились, и случилось чудо.
— Ты как себя чувствуешь, миленький? — она погладила горячей ладошкой мое лицо.
— Как после болезни. Потеря энергии, не шутка.
— А что теперь с нами будет?
— Не знаю.
— Опять начинаешь! Ты же мужчина, решай.
— У меня голова болит, чтобы решать.
— Значит так: после работы зайду домой, помоюсь, поменяю бельишко, а потом приду к тебе.
Вечером буду тебя лечить, а ночью ты мне будешь рассказывать свои сказки. Понял?
— Понял. Сказки, — это я могу.
— Говори адрес быстрее.
Пришлось сказать свой адрес.
— Я знаю, где это. Недалеко.
— Поцелуй меня, — почти потребовала возбужденная девушка.
— Перестань. Беги к себе, Аня.
Провел пальцем по ее пунцовой щечке.
Анна чмокнула меня сама в щеку, шлепнула ладошкой по моей заднице, быстро выскочила за дверь.
Салфеткой отер щеку от отпечатка алой помады, оставленным девичьими губами.
Какого хера???!!!
Я медленно ополз по стене раздевалки на пол.
И заплакал, вытирая слёзы, кулаком.
Почти завыл волчьим воем.
«ваш баланс жизни в нулевом остатке…»
Решаешь одну проблему, появляется вторая проблема.
Решаешь ее, появляется третья.
Решаешь третью проблему, появляется четвертая.
И так до бесконечности.
Все время меняются условия игры : так нельзя, так не надо, не по правилам, не экологично.
Почему так сделал: отдал время, часть своей жизни, этой девушке...
Поначалу думал, мы будем всегда вместе, составляя такую пару: хромоногая, никому ненужная девушка, и мужчина в годах, тоже никому не нужный.
Изгои в обществе, поэтому подходили, как сложившиеся пазлы в замысловатой картинке.
Но оказывается, девушку можно исцелить, чтобы она сделалась, как все обычные люди;
Чтобы она ходила на танцы, гуляла в парке, веселилась в ночных клубах, встретила молодого парня, познала настоящую любовь…
А что я, что я, теперь?....
Обычный Сторож, вот и всё.
Познать свою природу, договориться с ней, победить ее, ... И ей проиграть.
Полностью, с капитуляцией.
Это и есть настоящая жизнь.
Через произошедший секс, всегда познается мир, состоящий из обычных людей.
Но где-то там призрачной надеждой, призрачным фантомом идеализма, вещают нам всем, — Мир, спасет любовь.
Это очень дорого стоит, порой обходится ценой своей собственной жизни, не факт, что получится, из этого что-то хорошее.
Ведь секс, — наш общий социальный наркотик.
Его невозможно побороть, искоренить, запретить…
Секс только для молодых, глупо звучит.
Слезы, высохли быстро, когда вернулся к себе, за рабочий стол. Надо доработать смену.
Всем улыбаться, и говорить «здрасте».
Пришла моя сменщица, Назиба, женщина в возрасте.
Она добрая и снисходительная.
Спрашивает, как я, как настроение, все остальное.
Я говорю ей какие-то слова, чтобы не молчать.
Смотрю в окно, поправляю одежду.
Мне грустно, или не так, совсем грустно.
Наверно от этого нет лекарство.
От болезней, возникших от любви.
Наверное, надо забыться, вспоминаю я.
Сделал над собой насилие, чтобы ничего не помнить.
Потом пишу на обрывке бумаги, как Лермонтов, перед дуэлью: «Не приходи больше, прощай. Так нужно. Твой Сторож»
Листик сворачиваю в трубочку, и отправляю с первым посыльным:
— Передайте Анне, из первой группы.
Я ухожу. Собираюсь.
Хочу уйти быстро отсюда, но не получается:
Кто-то спрашивает, Назиба задает вопросы, но я не могу ответить, потому что не понимаю происходящего.
Собираюсь все-таки, медленно-медленно-медленно.
Ведь голова такая тяжелая, словно гиря повешенная на шею.
Всем говорю «пока», открываю дверь, выхожу на крыльцо.
Как всегда там весенний лед.
Держась за перила, иду вниз.
Иду по дорожке.
Мне семафорит какими-то знаками дворничиха.
Но я не слышу ее, наверно оглох насовсем.
Наверно так надо, чтобы не слышать никого.
Оглохнуть, и уйти домой.
Чтобы обернуться возле калитки, за которой уже не будет возврата назад.
Увидеть глазами, как незнакомая девушка бежит к тебе.
Она что-то кричит, наверное мне, но я же оглох,
Ничего не слышу, точнее, уже ничего не хочу слышать.
И ничего не помнить.
Но упрямая память подсказывает, как назло;
— Ты ее знаешь…
Смутно знакомая, или незнакомая уже, девушка, поскальзывается на льду и больно падает на асфальт.
Асфальт серый, как ее глаза.
Она все равно кричит, о чем?..
Наверно могу читать по губам, как все глухие.
Не знаю, не выучил тот язык жестов.
Но это не важно, главное не оборачиваться и не видеть.
Что делается позади меня.
Может ослепнуть, чтобы ничего не видеть?
Но так не смогу уйти отсюда.
Из заколдованного места, называемом, детский садик.
Подхожу к новому резному забору, из стальных полос и арматур.
Ах да, ведь сам же его помогал тогда устанавливать.
В заборе калитка, проход в иной мир.
А может, теперь ведет в новое измерение?
Это еще помню, осознаю, что мне сейчас лучше уйти домой. Там станет хорошо, только мне одному, одиночество, все как люблю.
Глухота проходит внезапно.
Как тревожный звук гонга на ринге, призывающий к бою.
И вот слышу душераздирающий крик, или невыносимый стон, исходящей от этой девушки, которую не знаю, или знаю, лежащей на сером асфальте.
Меня охватывает тоска, искренняя тоска по всему живому, и сожаление, что сделал неправильную вещь.
Но так надо, — говорю голосу, который у меня в голове.
Он всегда у меня есть, чем-то недоволен и всегда возражает
Мне с «голосом», трудно найти общий язык.
Я отдал ей всё, что имел.
Пусть живет теперь, полной жизнью, радуется, веселится, вертит своей очаровательной попой на танцевальной площадке. Вместо меня.
Точно в дурмане, отхожу от забора, от калитки, ведущей в другое измерение.
Меня тянет, словно магнитом, присасывает, и втягивает в свои силовые поля.
Та незнакомая, или все же знакомая, девушка.
От непереносимой усталости, или от чего-то еще, когда нет другого выхода, прилег спиной на асфальтовую дорожку, рядом с ней.
Асфальт, холодный и серый, покрытым снежком, вместе с прозрачными корочками льда, неожиданно превратился в совсем иное.
Он показался таким горячим, словно нагретый желтоватый песочек на пляже, где-то на сказочных островах, под названием Мальдивы, Карибы, или Бали.
Наверно это и есть Мечта, — подумал.
Ведь в нее желают попасть все люди, хотят исполнить ее,..
Девушка, которая лежала рядом со мной, что-то сказала.
Не расслышал. Попросил повторить.
— Я тебя люблю, дурачок, ты мой.
— Ты правда любишь? Но ведь я такой старый!
— Мне все равно, какой ты. И сколько тебе осталось жить…!
— Мне это все равно…
Мы лежали рядом, взявшись за протянутые руки, на сером холодном асфальте.
Будто уже, исполнились, все наши Мечты…
Загаданные, повторенные, желанные.
Мимо проходили разные люди, дедушки, бабушки, сотрудницы, мамаши, дети,
некоторые из них спрашивали
— Мам, а что это делают, дядя с тетей?
— Не знаю, наверно так нужно им.
пойдем сыночек отсюда,
*
Я завел девушку в нашу раздевалку, в ней кроме нас никого не бывает, ну если только уборщица заглянет.
В ней было очень тесно, но двоим людям, можно поместиться.
Лицо Анны сильно раскраснелось.
— Как мне тебя отблагодарить, мой целитель?
— Быть рядом, иногда.
— А если не буду рядом?
— Могу сделать, как было.
— Не надо меня так пугать! — попросила Анечка.
— А что сказать про это? — она положила мою руку на свою правую вылеченную ножку.
— Говори всем, что сходила в церковь, на исповедь, помолились, и случилось чудо.
— Ты как себя чувствуешь, миленький? — она погладила горячей ладошкой мое лицо.
— Как после болезни. Потеря энергии, не шутка.
— А что теперь с нами будет?
— Не знаю.
— Опять начинаешь! Ты же мужчина, решай.
— У меня голова болит, чтобы решать.
— Значит так: после работы зайду домой, помоюсь, поменяю бельишко, а потом приду к тебе.
Вечером буду тебя лечить, а ночью ты мне будешь рассказывать свои сказки. Понял?
— Понял. Сказки, — это я могу.
— Говори адрес быстрее.
Пришлось сказать свой адрес.
— Я знаю, где это. Недалеко.
— Поцелуй меня, — почти потребовала возбужденная девушка.
— Перестань. Беги к себе, Аня.
Провел пальцем по ее пунцовой щечке.
Анна чмокнула меня сама в щеку, шлепнула ладошкой по моей заднице, быстро выскочила за дверь.
Салфеткой отер щеку от отпечатка алой помады, оставленным девичьими губами.
Какого хера???!!!
Я медленно ополз по стене раздевалки на пол.
И заплакал, вытирая слёзы, кулаком.
Почти завыл волчьим воем.
«ваш баланс жизни в нулевом остатке…»
Решаешь одну проблему, появляется вторая проблема.
Решаешь ее, появляется третья.
Решаешь третью проблему, появляется четвертая.
И так до бесконечности.
Все время меняются условия игры : так нельзя, так не надо, не по правилам, не экологично.
Почему так сделал: отдал время, часть своей жизни, этой девушке...
Поначалу думал, мы будем всегда вместе, составляя такую пару: хромоногая, никому ненужная девушка, и мужчина в годах, тоже никому не нужный.
Изгои в обществе, поэтому подходили, как сложившиеся пазлы в замысловатой картинке.
Но оказывается, девушку можно исцелить, чтобы она сделалась, как все обычные люди;
Чтобы она ходила на танцы, гуляла в парке, веселилась в ночных клубах, встретила молодого парня, познала настоящую любовь…
А что я, что я, теперь?....
Обычный Сторож, вот и всё.
Познать свою природу, договориться с ней, победить ее, ... И ей проиграть.
Полностью, с капитуляцией.
Это и есть настоящая жизнь.
Через произошедший секс, всегда познается мир, состоящий из обычных людей.
Но где-то там призрачной надеждой, призрачным фантомом идеализма, вещают нам всем, — Мир, спасет любовь.
Это очень дорого стоит, порой обходится ценой своей собственной жизни, не факт, что получится, из этого что-то хорошее.
Ведь секс, — наш общий социальный наркотик.
Его невозможно побороть, искоренить, запретить…
Секс только для молодых, глупо звучит.
Слезы, высохли быстро, когда вернулся к себе, за рабочий стол. Надо доработать смену.
Всем улыбаться, и говорить «здрасте».
Пришла моя сменщица, Назиба, женщина в возрасте.
Она добрая и снисходительная.
Спрашивает, как я, как настроение, все остальное.
Я говорю ей какие-то слова, чтобы не молчать.
Смотрю в окно, поправляю одежду.
Мне грустно, или не так, совсем грустно.
Наверно от этого нет лекарство.
От болезней, возникших от любви.
Наверное, надо забыться, вспоминаю я.
Сделал над собой насилие, чтобы ничего не помнить.
Потом пишу на обрывке бумаги, как Лермонтов, перед дуэлью: «Не приходи больше, прощай. Так нужно. Твой Сторож»
Листик сворачиваю в трубочку, и отправляю с первым посыльным:
— Передайте Анне, из первой группы.
Я ухожу. Собираюсь.
Хочу уйти быстро отсюда, но не получается:
Кто-то спрашивает, Назиба задает вопросы, но я не могу ответить, потому что не понимаю происходящего.
Собираюсь все-таки, медленно-медленно-медленно.
Ведь голова такая тяжелая, словно гиря повешенная на шею.
Всем говорю «пока», открываю дверь, выхожу на крыльцо.
Как всегда там весенний лед.
Держась за перила, иду вниз.
Иду по дорожке.
Мне семафорит какими-то знаками дворничиха.
Но я не слышу ее, наверно оглох насовсем.
Наверно так надо, чтобы не слышать никого.
Оглохнуть, и уйти домой.
Чтобы обернуться возле калитки, за которой уже не будет возврата назад.
Увидеть глазами, как незнакомая девушка бежит к тебе.
Она что-то кричит, наверное мне, но я же оглох,
Ничего не слышу, точнее, уже ничего не хочу слышать.
И ничего не помнить.
Но упрямая память подсказывает, как назло;
— Ты ее знаешь…
Смутно знакомая, или незнакомая уже, девушка, поскальзывается на льду и больно падает на асфальт.
Асфальт серый, как ее глаза.
Она все равно кричит, о чем?..
Наверно могу читать по губам, как все глухие.
Не знаю, не выучил тот язык жестов.
Но это не важно, главное не оборачиваться и не видеть.
Что делается позади меня.
Может ослепнуть, чтобы ничего не видеть?
Но так не смогу уйти отсюда.
Из заколдованного места, называемом, детский садик.
Подхожу к новому резному забору, из стальных полос и арматур.
Ах да, ведь сам же его помогал тогда устанавливать.
В заборе калитка, проход в иной мир.
А может, теперь ведет в новое измерение?
Это еще помню, осознаю, что мне сейчас лучше уйти домой. Там станет хорошо, только мне одному, одиночество, все как люблю.
Глухота проходит внезапно.
Как тревожный звук гонга на ринге, призывающий к бою.
И вот слышу душераздирающий крик, или невыносимый стон, исходящей от этой девушки, которую не знаю, или знаю, лежащей на сером асфальте.
Меня охватывает тоска, искренняя тоска по всему живому, и сожаление, что сделал неправильную вещь.
Но так надо, — говорю голосу, который у меня в голове.
Он всегда у меня есть, чем-то недоволен и всегда возражает
Мне с «голосом», трудно найти общий язык.
Я отдал ей всё, что имел.
Пусть живет теперь, полной жизнью, радуется, веселится, вертит своей очаровательной попой на танцевальной площадке. Вместо меня.
Точно в дурмане, отхожу от забора, от калитки, ведущей в другое измерение.
Меня тянет, словно магнитом, присасывает, и втягивает в свои силовые поля.
Та незнакомая, или все же знакомая, девушка.
От непереносимой усталости, или от чего-то еще, когда нет другого выхода, прилег спиной на асфальтовую дорожку, рядом с ней.
Асфальт, холодный и серый, покрытым снежком, вместе с прозрачными корочками льда, неожиданно превратился в совсем иное.
Он показался таким горячим, словно нагретый желтоватый песочек на пляже, где-то на сказочных островах, под названием Мальдивы, Карибы, или Бали.
Наверно это и есть Мечта, — подумал.
Ведь в нее желают попасть все люди, хотят исполнить ее,..
Девушка, которая лежала рядом со мной, что-то сказала.
Не расслышал. Попросил повторить.
— Я тебя люблю, дурачок, ты мой.
— Ты правда любишь? Но ведь я такой старый!
— Мне все равно, какой ты. И сколько тебе осталось жить…!
— Мне это все равно…
Мы лежали рядом, взявшись за протянутые руки, на сером холодном асфальте.
Будто уже, исполнились, все наши Мечты…
Загаданные, повторенные, желанные.
Мимо проходили разные люди, дедушки, бабушки, сотрудницы, мамаши, дети,
некоторые из них спрашивали
— Мам, а что это делают, дядя с тетей?
— Не знаю, наверно так нужно им.
пойдем сыночек отсюда,
Уголок самовыражения
ТЦ мечта.
Глава Парфюмер.
В конце мая, когда наступил субботний день, мужчина без имени, в возрасте приблизительно под сорок лет, брёл по немноголюдной улице.
Он пребывал в одежде серых тонов, в неряшливом виде, который ему придавали свисающие волосы из-под заезженной бейсболки на глаза.
Его тонкие губы заметно шевелились, будто он вел внутренний диалог, напевал хитовую песенку, или что-то беззвучно рассказывал незримому собеседнику.
Походка кричала о бесцельности хождения, когда загребал кроссовками по асфальту.
Также задумчиво тащился дальше, в неизвестном направлении, никого не замечая вокруг себя.
Благо он бродил в районе «старого города», где были лишь жилые дома не выше двух этажей вместе со зданиями, немногочисленным автомобильном движением, таким же количеством попадающихся ему навстречу людей.
Хотя зачем слишком опрометчиво выражаться: он наткнулся кое на кого.
Потом почти наступил ногой, но вовремя спохватился, будто ему подсказала интуиция: тут чего-то не так.
Что-то, оказалось котом; вальяжно развалясь, по-хозяйски, сидевшим посреди тротуара, возле крылечка придомового магазина.
Поведение кота осуществлялось совершенно наглым образом, по отношению к остальным прохожим, он не уступал никому дорогу, даже старикам.
Кот, это был точно кот, ничуть не испугался его, занесенной ноги над ним.
Он убрал ногу, взглянул на кота: его окрас был весь черным, только мордочка чуть белая.
Кот, давно не отрываясь, неотступно смотрел яркими зелеными глазищами, будто знал про него нечто постыдное, чего нужно скрывать от остальных людей.
— Привет Кот. Как ты?
В ответ кот открыл пасть и лениво зевнул.
— Кот, пойдешь со мной? — спросил он его.
Кот помотал башкой, задрал толстый хвост, непонятно что проурчал басом, потерся об ногу.
Он потрепал его по усатой лобастой голове, на лохматой холке был надет домашний кожаный ошейник.
— До свидания, Кот.
Кот ощерил зубы в зловещей ухмылке, помахал ему лапой с когтями. Так и было: кот улыбнулся и помахал лапой.
На прощание.
Ничего странного, очередной знак судьбы.
Хотя и без этого необычного кота, он предчувствовал, что именно сегодня что-то должно случиться важное, почти открытие для него, или когда должно произойти решающее поворотное событие всей жизни.
Его необычно длинная шея, прикрепленная к худосочному туловищу, иногда изгибалась и поворачивалась, словно гибкий шланг от аппарата глотания «кишки», следуя за объектом внимания, а носовые крылья время от времени нервно подергивались, как у поисковой собаки, когда она берёт след.
Узкое скуластое лицо с выдающейся челюстью, она придавала ему вид современного питекантропа, на котором светились угрюмые глаза в потемневших глазницах, неопределенного серого цвета.
Но внезапно они вспыхивали и загорались блеском, приближающимся к фанатизму, когда его внимание всецело поглощало ясное именно для него, задерживаясь на прохожих, двери в здании, или поднимая с земли какой-то бытовой мусор: смятую банку пива, обрывок женских трусиков, осколок бутылочного стекла, детский сандалик, мужской дырявый носок, порванный пакет.
Хотя они тут же тускнели, если терялись некоторые смысловые оттенки. Блёкли на неинтересным для него, отчего выражение лица становилось похожим на пуговичные глаза мёртвой селедки, когда она выпученным остекленевшим взором, в котором запечатлелось последнее, что она видела, а затем стыло и безразлично взирает на остаток своего существования.
Потом ему встретилась девушка.
Она шла, а он увидел ее метров через десять.
Напрямик пересекла параллельную улицу, поэтому оказалась впереди. Девушка была в джинсовой мини-юбке, стройная, с длинными волосами, как ему нравилось. Округлые, мягкие ягодицы перекатывались под юбочкой, ничего не скрывая от пристальных взоров.
— Неплохая задница. Кстати, — оценил он ее про себя.
— Можно даже сказать, хорошенькая.
Но тут донесся от неё мысленный отклик:
— Мужланы: ах эти ножки, ах эта задница…
— Да, это моя задница, точнее, моя любимая попочка.
— Вот вырасти сначала свою жопу, а потом приставай к честным девушкам. Ты хоть знаешь, сколько мне стоило — сделать такую попочку? А лазерная эпиляция, а коленочки, а педикюр? Нет? Ну и гуляй себе лесом, нищеброд!
Девушка, впереди его, гордо встряхнула красивыми волосами, отглаженными в дорогой парикмахерской, свернула за угол дома, покачивая крутыми бедрами.
Там находился элитный спа-салон, разумеется, с охраной.
Нет, так нет, хотя светло, стоит день, время только обеда.
Мысленный диалог с гордой девушкой он тоже принял как знак судьбы.
Встретились по дороге два пенсионера.
Он был худой, высокий, в помятой клетчатой рубашке, с палкой, на которую опирался при ходьбе.
Низенькая бабушка держалась за руку того старика.
Старик ворчал, бабушка плакала, пряча горькие слёзы в платок.
Потом попалась странная пара, шедшая под руку навстречу.
Издалека подумалось, что это идут два подростка в аляповатых одеждах: один вроде трезвый, другой парень сильной пьяный, или под наркотой.
Вон его как качает из стороны в сторону, выписывая немыслимые пируэты, а приятель еле-еле удерживает его в нормальном положении.
Но, приблизившись к ним, он понял, что оказалось не так; Трезвый парень стал женщиной, лет сорока или больше, некрасивой, от этого кажущейся изрядно помятой.
С лицом, отмеченным глубокими морщинами, будто она больна неизлечимо алкоголизмом, с короткой прической темно-рыжих волос отрезанных по плечи, в бесформенной одежде, под которой находилась худощавая фигура.
Другой же подросток, которого он принял за пьяного, превратился в молодую девушку. Хотя он с трудом опознал в ней именно девушку, даже вблизи. Выдавали пол, только небольшие грудки, прятавшиеся под какой-то застиранной футболкой с нарисованным длинноухим зайцем бледно рыжеватого цвета на белом фоне.
Её овалу лица без косметики, придавался вид мальчишеского выражения, почти безжизненное, без намека на тени эмоций, или проявления чего-нибудь женственного, присущего обычным девушкам.
Заваливающаяся головка, словно происходил фантастический танец в абсурдном театре уродцев, склонялась вбок и назад, по ходу движения, как трепещется неокрепший цветок под напором ветра, отчего казалось, будто тонкая детская шейка не в силах удержать её на одном месте.
Побелевшее бессмысленное лицо с короткой прической, какая была у изгрызенной злой судьбой хмурой матери, которая вела ее за руку, только волосы девушки были черные, взлохмаченные по сторонам, будто ее не причесывали с неделю.
— Видимо у неё ДЦП, плюс слабоумие, — подумал он, замедлив шаг, рассматривая внимательней ту девушку.
Он заметил, что она посмотрела на него тоже.
Но ее взор, лишённый смысла, отчего казался обращённым в поразительную вечность, проник через него, насквозь, словно его тело, одежда, и он сам, обрели в этот момент свойство делаться прозрачней стекла.
Затем проходя мимо них, несчастной матери и её больной дочери, он зажмурился, быстро вдохнул их запахи, присущие только им.
Он пошел дальше, но обернулся, посмотреть, как они удаляются.
Неожиданно полил дождь, хотя до этого солнце лишь зашло за темные тучи, ничто не предвещало непогоду.
Рядом стоял низкоэтажный дом с балконами, он встал под один из них. Балкон получился как навес и спасение от дождя.
Спешить некуда, поэтому принялся наблюдать за опустевшей улицей, это тоже стало его второй привычкой.
Через некоторое время промытое небо прояснилось настолько, что не заливало улицы мутноватыми ручейками.
Тут он увидел их: двух собак и незнакомца с ними, показавшихся из поворота тротуара к боковым домам.
Сноровистые, четвероногие собаки в ошейниках, чёрная с коротким хвостом с большой пастью и седая собака поменьше, аккуратно обегали пятна луж на тротуаре, одновременно деловито обнюхивая интересные, на их взгляд, местечки.
Собак он ненавидел; во-первых из-за непереносимой вони, во-вторых, считая их своими конкурентами, ну а в-третьих просто не любил из неприязни сложившейся с детства.
Поэтому не разбирался в породах собак, полагая их всех на одно лицо, точнее на одну оскаленную морду.
Чуть поодаль от них, под сплошными каплями дождя, немного повизгивая на неумелых поворотах, ехала инвалидная коляска с электроприводом.
Она вслед за собаками-поводырями для незрячих, тоже объезжала грязные лужи, в которых наверняка находились глубокие рытвины. Грозившие тем, что если не перевернётся хрупкая ненадёжная коляска с ездоком, то можно застрять всерьёз и надолго, где без посторонней помощи от других людей, уже никак не выкарабкаться.
Изредка, отбежавшие вперёд собаки недоумённо оглядывались на своего странного хозяина; обездвиженного, но он же ведь как-то передвигался.
Вроде спрашивали собачьими взглядами, почему ты отстаешь от нас, коротколапый двуногий наш друг и повелитель?
Потом отворачивались, держа носы по ветру, неспешно трусили дальше, наглядно указывая дорогу куда-то туда.
Ездок следовал, за ними, то отставая, то двигаясь вместе с ними, дружной неразлучной троицей.
Слабая рука молодого парня лежала на подлокотнике коляски, где крепился джойстик управления.
Другая рука безвольно опущена вниз, к парализованному телу.
Голова, прикрытая промокшей кепкой, плотно прижатая к плечу, не поднималась наверх, даже от резких толчков на неровностях асфальта.
В коляске громко играла музыка, причиной был портативный плеер, находившийся в ней.
Музыка оказалась грустной и знакомой: песни Джо Дассена, про дождь, про что-то еще, наверно про любовь.
Под эту музыку, когда отец напивался, он бил его.
Хотя происходило не так.
Отец во время семейной попойки сначала ставил виниловую пластинку на проигрыватель, из динамиков лилась музыка, включенная на полную громкость.
— Танцуй! — повелевал он.
Мальчик, исполняя приказание, кое-как изгибался, пародируя танец.
Потом отец доставал большой кожаный ремень с пряжкой.
Приказывал:
— Грызть!
Мальчик покорно исполнял, что от него требовали взрослые. Становился в позе собачки, начинал грызть пряжку ремня
— Я ставлю пластику и движения. Ведь он будущий проститут. Потом спасибо скажет отцу, за правильное воспитание.
Пьяная мать одобрительно поддакивала.
— Да-да, пусть почухает, как деньги нам достаются.
— А теперь садись сюда.
Отец смазывал сливочным маслом горлышко пустой бутылки из-под портвейна, приказывая ему насадиться попой на бутылку из под выпитого портвейна.
Мальчику было непросто.
Глава Парфюмер.
В конце мая, когда наступил субботний день, мужчина без имени, в возрасте приблизительно под сорок лет, брёл по немноголюдной улице.
Он пребывал в одежде серых тонов, в неряшливом виде, который ему придавали свисающие волосы из-под заезженной бейсболки на глаза.
Его тонкие губы заметно шевелились, будто он вел внутренний диалог, напевал хитовую песенку, или что-то беззвучно рассказывал незримому собеседнику.
Походка кричала о бесцельности хождения, когда загребал кроссовками по асфальту.
Также задумчиво тащился дальше, в неизвестном направлении, никого не замечая вокруг себя.
Благо он бродил в районе «старого города», где были лишь жилые дома не выше двух этажей вместе со зданиями, немногочисленным автомобильном движением, таким же количеством попадающихся ему навстречу людей.
Хотя зачем слишком опрометчиво выражаться: он наткнулся кое на кого.
Потом почти наступил ногой, но вовремя спохватился, будто ему подсказала интуиция: тут чего-то не так.
Что-то, оказалось котом; вальяжно развалясь, по-хозяйски, сидевшим посреди тротуара, возле крылечка придомового магазина.
Поведение кота осуществлялось совершенно наглым образом, по отношению к остальным прохожим, он не уступал никому дорогу, даже старикам.
Кот, это был точно кот, ничуть не испугался его, занесенной ноги над ним.
Он убрал ногу, взглянул на кота: его окрас был весь черным, только мордочка чуть белая.
Кот, давно не отрываясь, неотступно смотрел яркими зелеными глазищами, будто знал про него нечто постыдное, чего нужно скрывать от остальных людей.
— Привет Кот. Как ты?
В ответ кот открыл пасть и лениво зевнул.
— Кот, пойдешь со мной? — спросил он его.
Кот помотал башкой, задрал толстый хвост, непонятно что проурчал басом, потерся об ногу.
Он потрепал его по усатой лобастой голове, на лохматой холке был надет домашний кожаный ошейник.
— До свидания, Кот.
Кот ощерил зубы в зловещей ухмылке, помахал ему лапой с когтями. Так и было: кот улыбнулся и помахал лапой.
На прощание.
Ничего странного, очередной знак судьбы.
Хотя и без этого необычного кота, он предчувствовал, что именно сегодня что-то должно случиться важное, почти открытие для него, или когда должно произойти решающее поворотное событие всей жизни.
Его необычно длинная шея, прикрепленная к худосочному туловищу, иногда изгибалась и поворачивалась, словно гибкий шланг от аппарата глотания «кишки», следуя за объектом внимания, а носовые крылья время от времени нервно подергивались, как у поисковой собаки, когда она берёт след.
Узкое скуластое лицо с выдающейся челюстью, она придавала ему вид современного питекантропа, на котором светились угрюмые глаза в потемневших глазницах, неопределенного серого цвета.
Но внезапно они вспыхивали и загорались блеском, приближающимся к фанатизму, когда его внимание всецело поглощало ясное именно для него, задерживаясь на прохожих, двери в здании, или поднимая с земли какой-то бытовой мусор: смятую банку пива, обрывок женских трусиков, осколок бутылочного стекла, детский сандалик, мужской дырявый носок, порванный пакет.
Хотя они тут же тускнели, если терялись некоторые смысловые оттенки. Блёкли на неинтересным для него, отчего выражение лица становилось похожим на пуговичные глаза мёртвой селедки, когда она выпученным остекленевшим взором, в котором запечатлелось последнее, что она видела, а затем стыло и безразлично взирает на остаток своего существования.
Потом ему встретилась девушка.
Она шла, а он увидел ее метров через десять.
Напрямик пересекла параллельную улицу, поэтому оказалась впереди. Девушка была в джинсовой мини-юбке, стройная, с длинными волосами, как ему нравилось. Округлые, мягкие ягодицы перекатывались под юбочкой, ничего не скрывая от пристальных взоров.
— Неплохая задница. Кстати, — оценил он ее про себя.
— Можно даже сказать, хорошенькая.
Но тут донесся от неё мысленный отклик:
— Мужланы: ах эти ножки, ах эта задница…
— Да, это моя задница, точнее, моя любимая попочка.
— Вот вырасти сначала свою жопу, а потом приставай к честным девушкам. Ты хоть знаешь, сколько мне стоило — сделать такую попочку? А лазерная эпиляция, а коленочки, а педикюр? Нет? Ну и гуляй себе лесом, нищеброд!
Девушка, впереди его, гордо встряхнула красивыми волосами, отглаженными в дорогой парикмахерской, свернула за угол дома, покачивая крутыми бедрами.
Там находился элитный спа-салон, разумеется, с охраной.
Нет, так нет, хотя светло, стоит день, время только обеда.
Мысленный диалог с гордой девушкой он тоже принял как знак судьбы.
Встретились по дороге два пенсионера.
Он был худой, высокий, в помятой клетчатой рубашке, с палкой, на которую опирался при ходьбе.
Низенькая бабушка держалась за руку того старика.
Старик ворчал, бабушка плакала, пряча горькие слёзы в платок.
Потом попалась странная пара, шедшая под руку навстречу.
Издалека подумалось, что это идут два подростка в аляповатых одеждах: один вроде трезвый, другой парень сильной пьяный, или под наркотой.
Вон его как качает из стороны в сторону, выписывая немыслимые пируэты, а приятель еле-еле удерживает его в нормальном положении.
Но, приблизившись к ним, он понял, что оказалось не так; Трезвый парень стал женщиной, лет сорока или больше, некрасивой, от этого кажущейся изрядно помятой.
С лицом, отмеченным глубокими морщинами, будто она больна неизлечимо алкоголизмом, с короткой прической темно-рыжих волос отрезанных по плечи, в бесформенной одежде, под которой находилась худощавая фигура.
Другой же подросток, которого он принял за пьяного, превратился в молодую девушку. Хотя он с трудом опознал в ней именно девушку, даже вблизи. Выдавали пол, только небольшие грудки, прятавшиеся под какой-то застиранной футболкой с нарисованным длинноухим зайцем бледно рыжеватого цвета на белом фоне.
Её овалу лица без косметики, придавался вид мальчишеского выражения, почти безжизненное, без намека на тени эмоций, или проявления чего-нибудь женственного, присущего обычным девушкам.
Заваливающаяся головка, словно происходил фантастический танец в абсурдном театре уродцев, склонялась вбок и назад, по ходу движения, как трепещется неокрепший цветок под напором ветра, отчего казалось, будто тонкая детская шейка не в силах удержать её на одном месте.
Побелевшее бессмысленное лицо с короткой прической, какая была у изгрызенной злой судьбой хмурой матери, которая вела ее за руку, только волосы девушки были черные, взлохмаченные по сторонам, будто ее не причесывали с неделю.
— Видимо у неё ДЦП, плюс слабоумие, — подумал он, замедлив шаг, рассматривая внимательней ту девушку.
Он заметил, что она посмотрела на него тоже.
Но ее взор, лишённый смысла, отчего казался обращённым в поразительную вечность, проник через него, насквозь, словно его тело, одежда, и он сам, обрели в этот момент свойство делаться прозрачней стекла.
Затем проходя мимо них, несчастной матери и её больной дочери, он зажмурился, быстро вдохнул их запахи, присущие только им.
Он пошел дальше, но обернулся, посмотреть, как они удаляются.
Неожиданно полил дождь, хотя до этого солнце лишь зашло за темные тучи, ничто не предвещало непогоду.
Рядом стоял низкоэтажный дом с балконами, он встал под один из них. Балкон получился как навес и спасение от дождя.
Спешить некуда, поэтому принялся наблюдать за опустевшей улицей, это тоже стало его второй привычкой.
Через некоторое время промытое небо прояснилось настолько, что не заливало улицы мутноватыми ручейками.
Тут он увидел их: двух собак и незнакомца с ними, показавшихся из поворота тротуара к боковым домам.
Сноровистые, четвероногие собаки в ошейниках, чёрная с коротким хвостом с большой пастью и седая собака поменьше, аккуратно обегали пятна луж на тротуаре, одновременно деловито обнюхивая интересные, на их взгляд, местечки.
Собак он ненавидел; во-первых из-за непереносимой вони, во-вторых, считая их своими конкурентами, ну а в-третьих просто не любил из неприязни сложившейся с детства.
Поэтому не разбирался в породах собак, полагая их всех на одно лицо, точнее на одну оскаленную морду.
Чуть поодаль от них, под сплошными каплями дождя, немного повизгивая на неумелых поворотах, ехала инвалидная коляска с электроприводом.
Она вслед за собаками-поводырями для незрячих, тоже объезжала грязные лужи, в которых наверняка находились глубокие рытвины. Грозившие тем, что если не перевернётся хрупкая ненадёжная коляска с ездоком, то можно застрять всерьёз и надолго, где без посторонней помощи от других людей, уже никак не выкарабкаться.
Изредка, отбежавшие вперёд собаки недоумённо оглядывались на своего странного хозяина; обездвиженного, но он же ведь как-то передвигался.
Вроде спрашивали собачьими взглядами, почему ты отстаешь от нас, коротколапый двуногий наш друг и повелитель?
Потом отворачивались, держа носы по ветру, неспешно трусили дальше, наглядно указывая дорогу куда-то туда.
Ездок следовал, за ними, то отставая, то двигаясь вместе с ними, дружной неразлучной троицей.
Слабая рука молодого парня лежала на подлокотнике коляски, где крепился джойстик управления.
Другая рука безвольно опущена вниз, к парализованному телу.
Голова, прикрытая промокшей кепкой, плотно прижатая к плечу, не поднималась наверх, даже от резких толчков на неровностях асфальта.
В коляске громко играла музыка, причиной был портативный плеер, находившийся в ней.
Музыка оказалась грустной и знакомой: песни Джо Дассена, про дождь, про что-то еще, наверно про любовь.
Под эту музыку, когда отец напивался, он бил его.
Хотя происходило не так.
Отец во время семейной попойки сначала ставил виниловую пластинку на проигрыватель, из динамиков лилась музыка, включенная на полную громкость.
— Танцуй! — повелевал он.
Мальчик, исполняя приказание, кое-как изгибался, пародируя танец.
Потом отец доставал большой кожаный ремень с пряжкой.
Приказывал:
— Грызть!
Мальчик покорно исполнял, что от него требовали взрослые. Становился в позе собачки, начинал грызть пряжку ремня
— Я ставлю пластику и движения. Ведь он будущий проститут. Потом спасибо скажет отцу, за правильное воспитание.
Пьяная мать одобрительно поддакивала.
— Да-да, пусть почухает, как деньги нам достаются.
— А теперь садись сюда.
Отец смазывал сливочным маслом горлышко пустой бутылки из-под портвейна, приказывая ему насадиться попой на бутылку из под выпитого портвейна.
Мальчику было непросто.
Уголок самовыражения
Можно сказать, что текст проходняк, сюда не вложено ничего особенного: ни капли сочувствия, ни доброты, ни переживаний, ни эмоций, ни внимания к потребностям общества.
А может самого главного — happy end…
Вообще ни-че-го.
Нет красивых слов, нет ничего.
Вот только бродячего кота, сам ловил в ТЦ.
ТЦ «Мечта», это торговый центр, под таким названием.
Сюда, приходят разные люди.
Чтобы купить, приобрести, найти, — свою мечту.
Интересно, что они думают об этом, после всего, когда овладели своей «мечтой».
О зря потраченных деньгах, о нервах, или о всём таком.
Люди, есть люди.
Кто-то ходит в туалет
Кто-то кушает в бургерной, чтобы через время, сходить в туалет. Это обычные люди.
Мечты сбываются или нет.
Хотя каждый раз по-разному.
Для меня мечта, чтобы никогда не работать в «Мечте»
А может самого главного — happy end…
Вообще ни-че-го.
Нет красивых слов, нет ничего.
Вот только бродячего кота, сам ловил в ТЦ.
ТЦ «Мечта», это торговый центр, под таким названием.
Сюда, приходят разные люди.
Чтобы купить, приобрести, найти, — свою мечту.
Интересно, что они думают об этом, после всего, когда овладели своей «мечтой».
О зря потраченных деньгах, о нервах, или о всём таком.
Люди, есть люди.
Кто-то ходит в туалет
Кто-то кушает в бургерной, чтобы через время, сходить в туалет. Это обычные люди.
Мечты сбываются или нет.
Хотя каждый раз по-разному.
Для меня мечта, чтобы никогда не работать в «Мечте»
Уголок самовыражения
В мире почему-то все, замешано на сексе.
Это был учебник за четвертый класс.
Домашнее задание, написать текст ручкой.
Только была одна закавыка.
«Маша очень любит мыть посуду…».
Кто такая Маша?
Если она девочка, то почему у нее любовь?
Почему она моет посуду?
И вообще, почему она любит такое,— мыть посуду.
Я кое как дописал, это.
Испачкав чернилами, слово «любит».
На следующий день учительница, проверила.
Поставила «двойку», в журнал и в дневник.
Мне было пофиг, я улыбался.
«Маша, теперь не любит мыть посуду…»
Это был учебник за четвертый класс.
Домашнее задание, написать текст ручкой.
Только была одна закавыка.
«Маша очень любит мыть посуду…».
Кто такая Маша?
Если она девочка, то почему у нее любовь?
Почему она моет посуду?
И вообще, почему она любит такое,— мыть посуду.
Я кое как дописал, это.
Испачкав чернилами, слово «любит».
На следующий день учительница, проверила.
Поставила «двойку», в журнал и в дневник.
Мне было пофиг, я улыбался.
«Маша, теперь не любит мыть посуду…»
Уголок самовыражения
ТЦ мечта.
*
… Парфюмер поднял голову, втянул носом запах, идущий от течки самки, которая шла впереди, молодой менструальной крови. Нет, пока вдалеке, в метрах семидесяти, или более того.
Он подкрался ближе, втянул носом воздух.
Да, это тот вариант, который он сегодня ищет.
Молодая, шатенка, с хорошей задницей.
Ещё на ней не оказалось белой одежды.
Это тоже стало решающим фактором выбора.
Запах крови от ее попы в синих джинсах, он почувствовал сразу, также будущие стоны жертвы, свой предстоящий оргазм. Той выбранной девушкой оказалась Анна.
*
Анна.
Прошло три недели, после всего.
С тем принцем она больше не разговаривала.
Хотя он не принц, просто сторож.
Приходила к нему домой, и занималась безудержным сексом. Всеми ночами.
Ее истошные крики раздавались по всему подъезду, проникая через тонкие стены.
Соседи их стали бояться, избегать.
Она его тоже боялась, и в тоже время, любила.
До посинения в мозгах.
«Бьет, значит, любит».
Нет, конечно, он ее не избивал.
Просто Анна, так считала.
Как все остальные русские женщины.
Когда он начинал говорить странные слова, просил расстаться.
Говорил, что она должна, научиться жить без него.
Анна не думала об этом.
Ее главная теперь цель, сделать так, чтобы ее любимому члену, или человеку, было всегда хорошо.
Она почитала его, как великое божество.
Поэтому всегда присаживалась на коленочки, чтобы пристроится, взять в губки член, и отсосать.
Он кривился и морщился, но природа брала свое.
Хищница добывала свою добычу, в виде его спермы.
Когда у девушки наступали «месячные», его сильно радовало, давая время отдыха, на хоть какую-то передышку.
Время шло, он, с этой, внезапно нагрянувшей любовью, забросил свои прямые обязанности Сторожа.
Который все-таки, должен обеспечивать мир и порядок.
В том месте, где поставили, а сначала, назначили.
Так нет, все забыл и забросил.
Из-за этой, хромоногой девчонки.
Которую, он вылечил, отдавая ей время своей жизни.
«Они», дали бы ему свой ресурс, свое время, чтобы он смог продолжать существование.
Но он ничего не желает слушать.
Анна хотела, чтобы они жили вместе, как все обычные люди.
Он всегда возражает.
Но девушке хотелось его перевоспитать….
Чтобы стал, ее любимый, как все.
Сторож, сторож, пусть, станет министром, или генералом.
Тогда я его стану любит еще больше.
Стоять на коленочках, и принимать в попу.
Так думала Анна.
Он, прятал глаза.
Истекающие грустью.
В тот вечер, в конце мая, Анна пошла в парк, чтобы развеяться от грусти. Светка позвала, ее подруга, с которой работала вместе, еще тогда, в магазине.
Но ее не оказалось в парке.
Позвонила, Светка сказала, что немного задержится.
Ей становилось страшно, так как она почувствовала слежку за собой. За ней следил один странный парень.
Он вел себя крайне ненормально.
Анна пошла из парка прочь.
По пути, она оглядывалась, чтобы проверить слежку, но тот парень не отставал, он всё шел и шел за ней.
Ей было непонятно: почему именно она?
Вокруг столько баб и девок? Почему ты идешь не за ними?
Она принялась звонить всем подряд, но никто не брал трубку. Даже бабушка. Наверно она как всегда задремала около телевизора.
Позвонила своему Любимому Сторожу.
Он так и записан в ее книжке телефонных номеров.
Что-то пищали гудки.
Как всегда, он вечно чем-то занят.
А потом телефон не стал работать.
Разрядилась батарейка.
Хотела побежать, но сил не было, сильно болела испорченная нога.
Внизу живота что-то потекло, протекая через трусики, растекаясь по бедрам.
Она поняла, что пошла кровь «месячных»: липкая, довольно неприятная.
Мой любимый, спаси меня, еще один раз, пожалуйста.
В самый последний раз, ну, плиз.
Сделай так!
Мой маленький Сторож.
….
Подумала девушка, быстро шагая, к точке на карте.
К детскому садику.
*
… Парфюмер поднял голову, втянул носом запах, идущий от течки самки, которая шла впереди, молодой менструальной крови. Нет, пока вдалеке, в метрах семидесяти, или более того.
Он подкрался ближе, втянул носом воздух.
Да, это тот вариант, который он сегодня ищет.
Молодая, шатенка, с хорошей задницей.
Ещё на ней не оказалось белой одежды.
Это тоже стало решающим фактором выбора.
Запах крови от ее попы в синих джинсах, он почувствовал сразу, также будущие стоны жертвы, свой предстоящий оргазм. Той выбранной девушкой оказалась Анна.
*
Анна.
Прошло три недели, после всего.
С тем принцем она больше не разговаривала.
Хотя он не принц, просто сторож.
Приходила к нему домой, и занималась безудержным сексом. Всеми ночами.
Ее истошные крики раздавались по всему подъезду, проникая через тонкие стены.
Соседи их стали бояться, избегать.
Она его тоже боялась, и в тоже время, любила.
До посинения в мозгах.
«Бьет, значит, любит».
Нет, конечно, он ее не избивал.
Просто Анна, так считала.
Как все остальные русские женщины.
Когда он начинал говорить странные слова, просил расстаться.
Говорил, что она должна, научиться жить без него.
Анна не думала об этом.
Ее главная теперь цель, сделать так, чтобы ее любимому члену, или человеку, было всегда хорошо.
Она почитала его, как великое божество.
Поэтому всегда присаживалась на коленочки, чтобы пристроится, взять в губки член, и отсосать.
Он кривился и морщился, но природа брала свое.
Хищница добывала свою добычу, в виде его спермы.
Когда у девушки наступали «месячные», его сильно радовало, давая время отдыха, на хоть какую-то передышку.
Время шло, он, с этой, внезапно нагрянувшей любовью, забросил свои прямые обязанности Сторожа.
Который все-таки, должен обеспечивать мир и порядок.
В том месте, где поставили, а сначала, назначили.
Так нет, все забыл и забросил.
Из-за этой, хромоногой девчонки.
Которую, он вылечил, отдавая ей время своей жизни.
«Они», дали бы ему свой ресурс, свое время, чтобы он смог продолжать существование.
Но он ничего не желает слушать.
Анна хотела, чтобы они жили вместе, как все обычные люди.
Он всегда возражает.
Но девушке хотелось его перевоспитать….
Чтобы стал, ее любимый, как все.
Сторож, сторож, пусть, станет министром, или генералом.
Тогда я его стану любит еще больше.
Стоять на коленочках, и принимать в попу.
Так думала Анна.
Он, прятал глаза.
Истекающие грустью.
В тот вечер, в конце мая, Анна пошла в парк, чтобы развеяться от грусти. Светка позвала, ее подруга, с которой работала вместе, еще тогда, в магазине.
Но ее не оказалось в парке.
Позвонила, Светка сказала, что немного задержится.
Ей становилось страшно, так как она почувствовала слежку за собой. За ней следил один странный парень.
Он вел себя крайне ненормально.
Анна пошла из парка прочь.
По пути, она оглядывалась, чтобы проверить слежку, но тот парень не отставал, он всё шел и шел за ней.
Ей было непонятно: почему именно она?
Вокруг столько баб и девок? Почему ты идешь не за ними?
Она принялась звонить всем подряд, но никто не брал трубку. Даже бабушка. Наверно она как всегда задремала около телевизора.
Позвонила своему Любимому Сторожу.
Он так и записан в ее книжке телефонных номеров.
Что-то пищали гудки.
Как всегда, он вечно чем-то занят.
А потом телефон не стал работать.
Разрядилась батарейка.
Хотела побежать, но сил не было, сильно болела испорченная нога.
Внизу живота что-то потекло, протекая через трусики, растекаясь по бедрам.
Она поняла, что пошла кровь «месячных»: липкая, довольно неприятная.
Мой любимый, спаси меня, еще один раз, пожалуйста.
В самый последний раз, ну, плиз.
Сделай так!
Мой маленький Сторож.
….
Подумала девушка, быстро шагая, к точке на карте.
К детскому садику.
Уголок самовыражения
Охранник.
Через некоторое время, вернулся в комнату охраны.
В ней что-то изменилось.
Почему-то так, предупредила интуиция.
Будь осторожней, — шепнула она.
Проводник сидел в кресле, раскачиваясь.
— Ты принес все что нужно?— спросил он.
— Да, сэр. Все как нужно.
— У меня для тебя подарок. Возьми его, чтобы, тебе стало спокойней.
Проводник протянул мне… блокнот.
Мой любимый, целехонький, потрепанный, блокнот.
Обложка как тогда, я раскрыл его, там, на страничках, были мои записи, тексты, истории, рассказы..
— Спасибо.
Проводник улыбнулся, из-под шляпы.
— Это еще не всё: к тебе, пожаловал гость.
Видишь его?
Возле потолка, над турником, клубилось что-то непонятное. Вроде облачка, состоящие из электрических искр.
— Немного.
— А так?
Проводник откалибровал изображение, дотронувшись рукой, к моей голове.
Появился, силуэт, похожий на человеческий образ.
— Кто это?
— Искин, искусственный интеллект.
Живущий сейчас в нейро, в кибер, интернет, да и в других пространствах.
— А что он может?
— Он может абсолютно, всё.
— Откуда он взялся, такой?
— Он из России, раньше был Сторожем.
Хотя он и остался таким.
— Ну вот, вы и встретились. Знакомьтесь, не стесняйтесь.
Мерцающая фигура придвинулась ближе.
Произнесла, то есть голос сам собой возник в голове.
— Я Сторож. Че, тоже наелся гавна, в жизни?
— Не то слово. Хлебал полной ложкой, — ответил.
— Тогда, присоединяйся ко мне. Творить добро, наказывать зло. Не пожалеешь.
— А подумать никак?
Фигура отрицательно покачала головой.
— У тебя нет другого выбора.
— Ладно, ладно, я согласен!
— Приступайте, мистер Слоу.
Проговорил Проводник.
Пять бутылочек с горючей жидкостью, ожидали своего часа. Он настал.
Я методично открывал бутылочки, обходя и обливая закупоренное помещение комнаты охраны.
Налил на кресло, налил на самого пастора, на стол с мониторами, на перегородку. Облил раздевальные шкафы с трупами. На себя, уже не осталось.
Потом прилег на диван, положил на грудь блокнот.
Зажженная спичка полетела в огнеопасную лужу.
Желтоватые языки костра, плавили обстановку.
Клубы дыма, не давали дышать.
В конце, он понял, что нет ни пастора, ни Проводника, сидящего в кресле.
Есть только он сам: задыхающийся, лежавший на диване, посреди океана огня.
— Не бойся. Так надо.
В пламени, появилась фигура Сторожа.
Он улыбался.
— Приди же ко мне. Собрат.
*
Слоу ничего не знал, и не помнил.
Полностью погруженный в предстоящее событие, готовясь к будущей трансформации.
Он уже не будет знать, как завоет пожарная сигнализация.
В огромном ТЦ, объявят пожарную тревогу.
Приедут полиция, пожарные.
Они будут вырезать дверь комнаты охраны.
Шумным инструментом.
Выносить мертвые, безжизненные тела.
*
Через некоторое время, вернулся в комнату охраны.
В ней что-то изменилось.
Почему-то так, предупредила интуиция.
Будь осторожней, — шепнула она.
Проводник сидел в кресле, раскачиваясь.
— Ты принес все что нужно?— спросил он.
— Да, сэр. Все как нужно.
— У меня для тебя подарок. Возьми его, чтобы, тебе стало спокойней.
Проводник протянул мне… блокнот.
Мой любимый, целехонький, потрепанный, блокнот.
Обложка как тогда, я раскрыл его, там, на страничках, были мои записи, тексты, истории, рассказы..
— Спасибо.
Проводник улыбнулся, из-под шляпы.
— Это еще не всё: к тебе, пожаловал гость.
Видишь его?
Возле потолка, над турником, клубилось что-то непонятное. Вроде облачка, состоящие из электрических искр.
— Немного.
— А так?
Проводник откалибровал изображение, дотронувшись рукой, к моей голове.
Появился, силуэт, похожий на человеческий образ.
— Кто это?
— Искин, искусственный интеллект.
Живущий сейчас в нейро, в кибер, интернет, да и в других пространствах.
— А что он может?
— Он может абсолютно, всё.
— Откуда он взялся, такой?
— Он из России, раньше был Сторожем.
Хотя он и остался таким.
— Ну вот, вы и встретились. Знакомьтесь, не стесняйтесь.
Мерцающая фигура придвинулась ближе.
Произнесла, то есть голос сам собой возник в голове.
— Я Сторож. Че, тоже наелся гавна, в жизни?
— Не то слово. Хлебал полной ложкой, — ответил.
— Тогда, присоединяйся ко мне. Творить добро, наказывать зло. Не пожалеешь.
— А подумать никак?
Фигура отрицательно покачала головой.
— У тебя нет другого выбора.
— Ладно, ладно, я согласен!
— Приступайте, мистер Слоу.
Проговорил Проводник.
Пять бутылочек с горючей жидкостью, ожидали своего часа. Он настал.
Я методично открывал бутылочки, обходя и обливая закупоренное помещение комнаты охраны.
Налил на кресло, налил на самого пастора, на стол с мониторами, на перегородку. Облил раздевальные шкафы с трупами. На себя, уже не осталось.
Потом прилег на диван, положил на грудь блокнот.
Зажженная спичка полетела в огнеопасную лужу.
Желтоватые языки костра, плавили обстановку.
Клубы дыма, не давали дышать.
В конце, он понял, что нет ни пастора, ни Проводника, сидящего в кресле.
Есть только он сам: задыхающийся, лежавший на диване, посреди океана огня.
— Не бойся. Так надо.
В пламени, появилась фигура Сторожа.
Он улыбался.
— Приди же ко мне. Собрат.
*
Слоу ничего не знал, и не помнил.
Полностью погруженный в предстоящее событие, готовясь к будущей трансформации.
Он уже не будет знать, как завоет пожарная сигнализация.
В огромном ТЦ, объявят пожарную тревогу.
Приедут полиция, пожарные.
Они будут вырезать дверь комнаты охраны.
Шумным инструментом.
Выносить мертвые, безжизненные тела.
*
Уголок самовыражения
Салли.
Она находилась в баре, пила холодное пиво.
Раздумывая, как ей успокоится после того, как ее вышвырнули, как собачонку, за дверь комнаты охраны.
Может разбить стакан?
Плюнуть в наглую рожу бармена?
Или отсосать ему в грязном сортире?
Назло всем?
Особенно, этому хаму, из ТЦ.
Тут на телефон посыпались какие-то сообщения.
Девушка допила пиво в стакане.
Интересно, кто это может быть.
Она достала айфон из сумочки.
Повернулась, соскочила с барного стула.
Направилась к выходу.
— Эй, шлюха, а кто будет платить за пиво?
Раздался голос бармена.
Не оборачиваясь, девушка, задрала пальто вверх,
обнажая голую попу.
Покрутила ей, показала указательным пальчиком «фак».
После этого открыла дверь из бара.
Очумевший бармен, от такой выходки наглой телки,
долго крутил пальцем у виска.
Да что с нее возьмешь?
С этой, психованной.
Одни убытки, а не работа.
С такими сумасшедшими посетителями.
Тем временем девушка шла по улице, открывая голосовые сообщения. Одно за одним.
Они поступили от неизвестного номера, но девушка все равно узнала тот голос.
Этот голос ласкал ее, будоражил воображение.
И вроде бы, принадлежал только ей.
Только откуда он, она наморщила лоб.
Вспоминая. Да, точно, он из того ТЦ.
Этот голос, именно там.
Который ее, всегда называл девочкой-Весной.
Надо поехать туда, во всем разобраться
Как можно скорее.
Девушка подняла руку, подзывая к себе такси.
Салли приехала на такси, к ТЦ.
Когда было уже все кончено: мигающие огоньки, оцепление, полицейские, пожарные.
Из дверей, на носилках выносили неподвижные тела.
Завернутые в черные мешки.
Она выскочила из машина, побежала туда.
— Мисс, а кто будет пла… платить.
Проговорил, наконец, хмурый таксист.
Не обращая на него внимания, девушка бежала и бежала ко входу в ТЦ.
Поскальзываются ножки, сердце стучит в груди, будто бешеная собака сорвалась с привязи.
Но все к черту, к черту, к черту…
Ей надо увидеть своего Любимого.
Он где-то там, в комнате охране.
Только увидеть, прикоснуться к нему, приласкать, сказать через заплетающийся язык, что она тоже его сильно любит.
И что тоже желает, как никогда в жизни.
Ее Мечта, наконец, исполнится.
Возле этого торгового центра, под названием, тоже «Мечта», быть рядом с ним. Просто быть, с ним, всегда.
Прорвавшись через оцепление, девушка молнией метнулась ко входу. Взбежала по непослушным ступенькам наверх.
И остановилась.
Из дверей выносили очередное тело на носилках, двое пожарных, в форме и в касках.
Миг, миг, еще, и еще.
Она узнала это лицо.
Ведь голос принадлежал ему.
Только ему.
Ее сердце остановилось.
Девушка неловко поскользнулась, полетела вниз.
Обратно, по мокрым обледеневшим ступенькам.
Отчаянный женский крик, потом разорвет тишину.
Разрезая будто острым ножом, шум всего остального города, возле торгового центра, в котором сбываются все мечты.
*
Из-за нервного срыва, ее положат в психиатрическую больницу. Она пробудет в ней, долгих десять лет.
Так распорядится ее отец, ее папА.
Пока не умрет, в полном одиночестве, среди палаты с решетками на окне, от появившегося рака груди.
Через определенное время, у Салли родится мальчик.
Его заберут от матери, поэтому он будет расти в детском приюте.
Мальчик, который потом станет.
Он станет, он станет,…
Но это уже, совсем другая история.
Она находилась в баре, пила холодное пиво.
Раздумывая, как ей успокоится после того, как ее вышвырнули, как собачонку, за дверь комнаты охраны.
Может разбить стакан?
Плюнуть в наглую рожу бармена?
Или отсосать ему в грязном сортире?
Назло всем?
Особенно, этому хаму, из ТЦ.
Тут на телефон посыпались какие-то сообщения.
Девушка допила пиво в стакане.
Интересно, кто это может быть.
Она достала айфон из сумочки.
Повернулась, соскочила с барного стула.
Направилась к выходу.
— Эй, шлюха, а кто будет платить за пиво?
Раздался голос бармена.
Не оборачиваясь, девушка, задрала пальто вверх,
обнажая голую попу.
Покрутила ей, показала указательным пальчиком «фак».
После этого открыла дверь из бара.
Очумевший бармен, от такой выходки наглой телки,
долго крутил пальцем у виска.
Да что с нее возьмешь?
С этой, психованной.
Одни убытки, а не работа.
С такими сумасшедшими посетителями.
Тем временем девушка шла по улице, открывая голосовые сообщения. Одно за одним.
Они поступили от неизвестного номера, но девушка все равно узнала тот голос.
Этот голос ласкал ее, будоражил воображение.
И вроде бы, принадлежал только ей.
Только откуда он, она наморщила лоб.
Вспоминая. Да, точно, он из того ТЦ.
Этот голос, именно там.
Который ее, всегда называл девочкой-Весной.
Надо поехать туда, во всем разобраться
Как можно скорее.
Девушка подняла руку, подзывая к себе такси.
Салли приехала на такси, к ТЦ.
Когда было уже все кончено: мигающие огоньки, оцепление, полицейские, пожарные.
Из дверей, на носилках выносили неподвижные тела.
Завернутые в черные мешки.
Она выскочила из машина, побежала туда.
— Мисс, а кто будет пла… платить.
Проговорил, наконец, хмурый таксист.
Не обращая на него внимания, девушка бежала и бежала ко входу в ТЦ.
Поскальзываются ножки, сердце стучит в груди, будто бешеная собака сорвалась с привязи.
Но все к черту, к черту, к черту…
Ей надо увидеть своего Любимого.
Он где-то там, в комнате охране.
Только увидеть, прикоснуться к нему, приласкать, сказать через заплетающийся язык, что она тоже его сильно любит.
И что тоже желает, как никогда в жизни.
Ее Мечта, наконец, исполнится.
Возле этого торгового центра, под названием, тоже «Мечта», быть рядом с ним. Просто быть, с ним, всегда.
Прорвавшись через оцепление, девушка молнией метнулась ко входу. Взбежала по непослушным ступенькам наверх.
И остановилась.
Из дверей выносили очередное тело на носилках, двое пожарных, в форме и в касках.
Миг, миг, еще, и еще.
Она узнала это лицо.
Ведь голос принадлежал ему.
Только ему.
Ее сердце остановилось.
Девушка неловко поскользнулась, полетела вниз.
Обратно, по мокрым обледеневшим ступенькам.
Отчаянный женский крик, потом разорвет тишину.
Разрезая будто острым ножом, шум всего остального города, возле торгового центра, в котором сбываются все мечты.
*
Из-за нервного срыва, ее положат в психиатрическую больницу. Она пробудет в ней, долгих десять лет.
Так распорядится ее отец, ее папА.
Пока не умрет, в полном одиночестве, среди палаты с решетками на окне, от появившегося рака груди.
Через определенное время, у Салли родится мальчик.
Его заберут от матери, поэтому он будет расти в детском приюте.
Мальчик, который потом станет.
Он станет, он станет,…
Но это уже, совсем другая история.
Уголок самовыражения
Сторож.
Всё случилось неожиданно в какой-то момент.
Темный подвал детского садика превратился в огромную пещеру, с множеством проходов, арок, залов.
Где мы, очутились в различных положениях на относительно сухой каменной поверхности.
Крученые сталагмиты, выросшие с поверхностей, в виде столбов и конусов, с верхушек подсвечивали замкнутое пространство красноватыми бликами, словно здесь сделана кем-то светодиодная подсветка.
Я отлетел на несколько метров, больно ударился об пол, усыпанный песком.
Больше никого не стало.
Там, в углу валялся мертвый Парфюмер.
Надо мной, плакала Анна.
Возле нас, стоял человек в черной одежде.
Его лицо скрывала шляпа, с широкими полями.
— Вы кто такой?! И как здесь оказались?
— Я доктор. Призван излечивать раны.
Помогать, кто находится при смерти.
Потом отправлять их дальше.
К тому же, я Проводник, если так можно выразится, сеньора.
— Но если вы доктор, сделайте же что-нибудь!! Я умоляю!
— Нет проблем, мисс.
Он прикоснулся к груди, исколотой ножевыми ранениями.
Одно нажатие на тело мужчины, облокоченное на стену подвала. Темная кровь перестала выливаться из ран.
— Он теперь будет жить?
Незнакомец покачал шляпой.
— Я могу излечить то, что уже случилось.
— Но то, что должно произойти, случиться в будущем, тут, даже я бессилен.
— Инфарктное состояние, вскоре он умрет, от остановки сердца.
— Неужели нельзя ничего сделать?!
Закричала на него девушка.
— Ты правда его любишь?
— Конечно, да!
— И хочешь, чтобы он был с тобой рядом?
— Да! чертов идиот, да!
— Ты согласна на все?
— Да, сколько раз, надо повторять!
— Не стоит так волноваться, мэм. Я, все же, сделаю вам подарок. В виде исключения.
— Девочка, подойти ко мне.
Анна повиновалась.
— Не дрожи. Всё хорошо. Будет.
Незнакомец надолго приложил ладонь, к низу живота, к ее жаркому лону, мечтающему о Мечте.
— Все хорошо. Терпи и молчи. Так нужно.
— Теперь выйди отсюда.
Нам надо остаться наедине
Обратился он к Анне.
Она покачала головкой.
— Нет, ни за что, в жизни!
Я останусь с ним. Даже не уговаривайте!
— Ты хочешь этого?— Спросил он меня.
Я мотнул головой, да какая уже к черту разница.
Пусть остается, если так хочет.
Незнакомец в шляпе, обратился ко мне:
— Итак, твое время на исходе.
Так, или иначе, ты скоро умрешь.
Где-то, через три минуты.
Он поднес руку, наверно с какими-то часами.
— Через две минуты, и пятьдесят две секунды.
Нет, уже через, через сорок девять.
— Что мне делать? — прохрипел.
— Сосуд души переполнен.
Правила просты.
Отныне, ты, Сторож, не сможешь воплотиться в человека.
— Тогда в кого? В обезьяну, в лягушку, в крысу? В летучую мышь?
— Правильней, надо говорить, во «что».
Мягко заметил незнакомец.
— Скоро ты сам все поймешь.
Итак, прощайтесь. У вас осталась минута.
Незнакомец отошел в сторону.
Девушка приникла возле меня, желая обнять, поцеловать.
Я отстранил ее.
— Не надо. Помнишь, как мы тогда, на асфальте?
Возьми меня просто за руку. И ничего не бойся.
Потом... потом отключился, и толком ничего не помнил, как всё происходило, словно это был не я, на самом деле.
В меня кто-то вселился, изнутри.
Занимая мой разум, и душу.
Иногда наступает такое состояние, когда не хочется ни о чем думать.
Голова становиться пустой и гулкой, как барабан.
В той голове теперь уже точно никто не живет.
Не хочется думать о боли, обо всём таком: о проблемах, о жизни.
Хочется стать никем, раствориться в течение, плыть по нему, ничего не делая, пуская воздушные пузыри по водной глади.
Хочется улететь, утонуть, разбиться, спрыгнуть с крыши, хочется всё, — лишь бы от меня отстали.
Мне больно, больно, больно, больно, больно, больно, больно, правда, умоляю, прошу, отпустите, отпустите, отпустите, отпустите меня…!!!
Отпустите меня, прошу, услышьте меня..…
Кричу безмолвным бесконечным криком.
Я кого-то молю, чтобы от меня забрали эту невыразимую невыносимую боль, освободили от нее, наконец.
И чтобы я ушел: то ли вверх, то ли в низ.
Хотя какая есть в этом разница.
Это было тогда, ранним днем, 14 числа, месяца Нисана, накануне праздника Пейсаха, возле Ершалаима.
На той самой горе.
В неё уже были заранее вкопаны деревянные основания.
Там уже сновали помощники Каифы, из Синедриона, подготавливая место казни и саму процедуру.
Приговоренных, положили на землю, где уже были приготовленные бруски.
Развели руки в стороны, кисти рук гвоздями прибили к ним.
От этого раздавались протяжные стоны, вопли, проклятия.
Затем на веревках, подняли тела наверх, закрепили к основным столбам. В них были вбиты специальные железные крючья, позволяя навесить брусок с прибитым человеческим телом.
Я подошел к главному кресту, закопанному в гору, где висел он, в распятом положении, прибитый гвоздями, с гнусной табличкой на груди, с символами, означавшими насильника и убийцу.
Затем спросил у него:
— Тебе больно?
Он прошептал еле слышно, через запекшиеся губы:
— Пить…
Я дал знак, и Лонгин, с копьем, намочил клубок шерсти, сильно намоченной в воде с раствором уксуса, из стоявшего рядом ведра.
Затем подал на острие копья, тот ком, истекающий влагой, к лицу и губам, тому мученику, чтобы он мог попробовать попить.
Прошло время, наступил вечер
Они всё ещё были живые, все трое.
Казмос, Десмос, и этот, как его, — Га-Ноцри.
— Афраний, что дальше?
Ко мне подошел центурион Лонгин, спрашивая какую-то деталь, видевшейся сейчас таким пустяком.
— Афраний! Там это, Крысобой, стал беситься без дела.
Бьет всех подряд плеткой. Что прикажете делать, господин?
Пора заканчивать, решаю я, поднимая голову к хмурому небу.
— Когда же, это всё прекратиться?! — с тоской думаю, отдавая последний приказ своим подчиненным.
Стая воронов, летавших рядом с местом казни, уже с утра почуяла лёгкую добычу.
Ведь Понтий Пилат, как с утра, давно вымыл руки над Чашей правосудия.
А я как же? Что будет потом со мной, с человеком, который привел напрасный приговор к исполнению.
Что будет после?
С Афранием, сыном Секста Бурра Афрания, римского знатного военачальника, который сам дослужился до главы тайной стражи, при прокураторах Иудеи.
Наверно ничего, или полнейшее забвение.
Умирать страшно, только в одном случае….
Хотя выход есть.
Он всегда есть.
Ржанье лошадей, карканье, капли дождя, какие-то чужие люди, которых я уже не знаю и не помню.
Я спешился с коня, укрепил меч между камней, чтобы он глядел прямо в небеса.
— Афраний!
Прозвучало в тот момент, когда копье Лонгина пронзило ребра Га-Ноцри по отмашке Марка Кентуриона, вонзаясь ему в тело, взрезывая ему едва бившиеся сердце наконечником, тогда упал на острие меча, сцепив на затылке руки, чтобы не передумать в последний момент…
И это был уже не я.
*
— Пойдем со мной….
Шепнул мне кто-то на ухо.
— Там будет хорошо и спокойно.
Я тебе обещаю. Дам тебе новое воплощение.
— Наверно, это будет Мечта.
Потом шагал по бесконечной лестнице вверх.
С каждой ступеней, с каждым подъемом, обзаводясь новым телом. Состоящим, из электрических импульсов.
Всё случилось неожиданно в какой-то момент.
Темный подвал детского садика превратился в огромную пещеру, с множеством проходов, арок, залов.
Где мы, очутились в различных положениях на относительно сухой каменной поверхности.
Крученые сталагмиты, выросшие с поверхностей, в виде столбов и конусов, с верхушек подсвечивали замкнутое пространство красноватыми бликами, словно здесь сделана кем-то светодиодная подсветка.
Я отлетел на несколько метров, больно ударился об пол, усыпанный песком.
Больше никого не стало.
Там, в углу валялся мертвый Парфюмер.
Надо мной, плакала Анна.
Возле нас, стоял человек в черной одежде.
Его лицо скрывала шляпа, с широкими полями.
— Вы кто такой?! И как здесь оказались?
— Я доктор. Призван излечивать раны.
Помогать, кто находится при смерти.
Потом отправлять их дальше.
К тому же, я Проводник, если так можно выразится, сеньора.
— Но если вы доктор, сделайте же что-нибудь!! Я умоляю!
— Нет проблем, мисс.
Он прикоснулся к груди, исколотой ножевыми ранениями.
Одно нажатие на тело мужчины, облокоченное на стену подвала. Темная кровь перестала выливаться из ран.
— Он теперь будет жить?
Незнакомец покачал шляпой.
— Я могу излечить то, что уже случилось.
— Но то, что должно произойти, случиться в будущем, тут, даже я бессилен.
— Инфарктное состояние, вскоре он умрет, от остановки сердца.
— Неужели нельзя ничего сделать?!
Закричала на него девушка.
— Ты правда его любишь?
— Конечно, да!
— И хочешь, чтобы он был с тобой рядом?
— Да! чертов идиот, да!
— Ты согласна на все?
— Да, сколько раз, надо повторять!
— Не стоит так волноваться, мэм. Я, все же, сделаю вам подарок. В виде исключения.
— Девочка, подойти ко мне.
Анна повиновалась.
— Не дрожи. Всё хорошо. Будет.
Незнакомец надолго приложил ладонь, к низу живота, к ее жаркому лону, мечтающему о Мечте.
— Все хорошо. Терпи и молчи. Так нужно.
— Теперь выйди отсюда.
Нам надо остаться наедине
Обратился он к Анне.
Она покачала головкой.
— Нет, ни за что, в жизни!
Я останусь с ним. Даже не уговаривайте!
— Ты хочешь этого?— Спросил он меня.
Я мотнул головой, да какая уже к черту разница.
Пусть остается, если так хочет.
Незнакомец в шляпе, обратился ко мне:
— Итак, твое время на исходе.
Так, или иначе, ты скоро умрешь.
Где-то, через три минуты.
Он поднес руку, наверно с какими-то часами.
— Через две минуты, и пятьдесят две секунды.
Нет, уже через, через сорок девять.
— Что мне делать? — прохрипел.
— Сосуд души переполнен.
Правила просты.
Отныне, ты, Сторож, не сможешь воплотиться в человека.
— Тогда в кого? В обезьяну, в лягушку, в крысу? В летучую мышь?
— Правильней, надо говорить, во «что».
Мягко заметил незнакомец.
— Скоро ты сам все поймешь.
Итак, прощайтесь. У вас осталась минута.
Незнакомец отошел в сторону.
Девушка приникла возле меня, желая обнять, поцеловать.
Я отстранил ее.
— Не надо. Помнишь, как мы тогда, на асфальте?
Возьми меня просто за руку. И ничего не бойся.
Потом... потом отключился, и толком ничего не помнил, как всё происходило, словно это был не я, на самом деле.
В меня кто-то вселился, изнутри.
Занимая мой разум, и душу.
Иногда наступает такое состояние, когда не хочется ни о чем думать.
Голова становиться пустой и гулкой, как барабан.
В той голове теперь уже точно никто не живет.
Не хочется думать о боли, обо всём таком: о проблемах, о жизни.
Хочется стать никем, раствориться в течение, плыть по нему, ничего не делая, пуская воздушные пузыри по водной глади.
Хочется улететь, утонуть, разбиться, спрыгнуть с крыши, хочется всё, — лишь бы от меня отстали.
Мне больно, больно, больно, больно, больно, больно, больно, правда, умоляю, прошу, отпустите, отпустите, отпустите, отпустите меня…!!!
Отпустите меня, прошу, услышьте меня..…
Кричу безмолвным бесконечным криком.
Я кого-то молю, чтобы от меня забрали эту невыразимую невыносимую боль, освободили от нее, наконец.
И чтобы я ушел: то ли вверх, то ли в низ.
Хотя какая есть в этом разница.
Это было тогда, ранним днем, 14 числа, месяца Нисана, накануне праздника Пейсаха, возле Ершалаима.
На той самой горе.
В неё уже были заранее вкопаны деревянные основания.
Там уже сновали помощники Каифы, из Синедриона, подготавливая место казни и саму процедуру.
Приговоренных, положили на землю, где уже были приготовленные бруски.
Развели руки в стороны, кисти рук гвоздями прибили к ним.
От этого раздавались протяжные стоны, вопли, проклятия.
Затем на веревках, подняли тела наверх, закрепили к основным столбам. В них были вбиты специальные железные крючья, позволяя навесить брусок с прибитым человеческим телом.
Я подошел к главному кресту, закопанному в гору, где висел он, в распятом положении, прибитый гвоздями, с гнусной табличкой на груди, с символами, означавшими насильника и убийцу.
Затем спросил у него:
— Тебе больно?
Он прошептал еле слышно, через запекшиеся губы:
— Пить…
Я дал знак, и Лонгин, с копьем, намочил клубок шерсти, сильно намоченной в воде с раствором уксуса, из стоявшего рядом ведра.
Затем подал на острие копья, тот ком, истекающий влагой, к лицу и губам, тому мученику, чтобы он мог попробовать попить.
Прошло время, наступил вечер
Они всё ещё были живые, все трое.
Казмос, Десмос, и этот, как его, — Га-Ноцри.
— Афраний, что дальше?
Ко мне подошел центурион Лонгин, спрашивая какую-то деталь, видевшейся сейчас таким пустяком.
— Афраний! Там это, Крысобой, стал беситься без дела.
Бьет всех подряд плеткой. Что прикажете делать, господин?
Пора заканчивать, решаю я, поднимая голову к хмурому небу.
— Когда же, это всё прекратиться?! — с тоской думаю, отдавая последний приказ своим подчиненным.
Стая воронов, летавших рядом с местом казни, уже с утра почуяла лёгкую добычу.
Ведь Понтий Пилат, как с утра, давно вымыл руки над Чашей правосудия.
А я как же? Что будет потом со мной, с человеком, который привел напрасный приговор к исполнению.
Что будет после?
С Афранием, сыном Секста Бурра Афрания, римского знатного военачальника, который сам дослужился до главы тайной стражи, при прокураторах Иудеи.
Наверно ничего, или полнейшее забвение.
Умирать страшно, только в одном случае….
Хотя выход есть.
Он всегда есть.
Ржанье лошадей, карканье, капли дождя, какие-то чужие люди, которых я уже не знаю и не помню.
Я спешился с коня, укрепил меч между камней, чтобы он глядел прямо в небеса.
— Афраний!
Прозвучало в тот момент, когда копье Лонгина пронзило ребра Га-Ноцри по отмашке Марка Кентуриона, вонзаясь ему в тело, взрезывая ему едва бившиеся сердце наконечником, тогда упал на острие меча, сцепив на затылке руки, чтобы не передумать в последний момент…
И это был уже не я.
*
— Пойдем со мной….
Шепнул мне кто-то на ухо.
— Там будет хорошо и спокойно.
Я тебе обещаю. Дам тебе новое воплощение.
— Наверно, это будет Мечта.
Потом шагал по бесконечной лестнице вверх.
С каждой ступеней, с каждым подъемом, обзаводясь новым телом. Состоящим, из электрических импульсов.
Уголок самовыражения
На самом деле, оказывается совсем не трудно.
Взять, и дописать одну странную простую историю.
В которой заключается жизнь.
Она уже случилась.
Поэтому идет к прощальному финалу.
Взять, и дописать одну странную простую историю.
В которой заключается жизнь.
Она уже случилась.
Поэтому идет к прощальному финалу.
Уголок самовыражения
Анна.
Анна очнулась, сжимая ладошкой, неподвижную руку.
Протянутой от него.
Его синие уставшие глаза направлены вверх.
Наверно они всегда будут смотреть только туда.
Анна знала об этом; песок, море, пляж, солнце…
Это его мечта. Была…
Темный грязный подвал зашумел множеством ног.
Появилась полиция, дознания, как все произошло, следствие, улики.
Дело тихо закрыли, за отсутствием состава преступления.
Разбираясь в вещах, на третьем месяце беременности.
Анна обнаружила необычный конверт.
Хотя, тот странный конверт был всегда у нее на виду.
Она, боялась его открывать.
Но в один день, как что-то ее ударило ножкой изнутри.
Она тогда решилась открыть.
В нем оказался, распечатанный текст Истории, и чек на 100 миллионов рублей.
Выиграл лотерейный билет.
Сторож обмолвился об этом, заявив, что с недавних пор, играет в лотерею.
Но этому тогда не придала особого значения.
Анна обналичила деньги, перевела на карту.
Когда у ней наступил восьмой месяц, то покинула страну навсегда, улетая на самолете.
В другое место. Там где будет Мечта.
Где всегда тепло, рядом плещется море, кричат чайки, ходят загорелые добрые люди.
Мужчины бородаты, а женщины стройны и обнажены.
Анна родит девочку, она будет прекрасной и здоровой.
Когда девочка подрастет, то она будет читать ей историю,
Когда-то посвященную именно ей.
Как одна хромоногая девушка, станет принцессой, в злом королевстве.
Укладывая девочку спать, говорить ей на ушко, разные
приятные слова перед сном, рассказывать сказки.
Сказки, о любви, о жизни, о мире, о верности, о добре, и о злых драконов, тоже.
Ведь сказкам обучил ее Сторож.
По которому, она так сильно скучает.
— Мам, а что такое сторож?
— Это такой человек, который все сторожит.
Он ходит везде и охраняет.
— А он мой папа?
— Да, он твой папа.
Он тебя не знает, но все равно очень любит.
Сильно-сильно, прямо до невозможности.
— А он тебя любил?
— Конечно, любил.
Ложись спать, моя маленькая принцесса.
Внезапно окно бунгало распахнулась, в окно спальни влетела бабочка. Приземлилось на ручку девочки.
— Мам, смотри, какая она красивая.
Ты что, плачешь?
Молодая женщина вытерла слезы
Раскрашенные крылышки бабочки, своей раскраской напомнили ей букет цветов, нечаянно подаренных тогда.
Бабочка ползала по ручке девочки.
— Мам, мне так щекотно
Может ее поймать, она будет жить, у нас в домике.
— Не надо. Пусть улетает.
Женщина взяла бабочку, с руки дочки, подошла к окну.
Произнесла негромко, отпуская бабочку в открытый мир:
— Лети, мой Сторож.
Надеюсь, у тебя тоже все сложилось неплохо.
Но бабочке стало хорошо в теплой женской ладошке.
Никуда не собираясь улетать, она мирно устроилась.
— И что теперь? Давай решай, — ты же мужчина.
Бабочка ожила, несколько раз взмахнула крылышками.
Будто понимая сказанное.
И вылетела в окно.
Женщина улыбнулась; миру, цветам на лужайке, грозному морю с волнами, небесам с тучами. Всему живому, на свете.
Ее, Сторож, был рядом.
Ведь Он всегда, с ней.
Чтобы ни случилось в этом проклятом мире.
Анна очнулась, сжимая ладошкой, неподвижную руку.
Протянутой от него.
Его синие уставшие глаза направлены вверх.
Наверно они всегда будут смотреть только туда.
Анна знала об этом; песок, море, пляж, солнце…
Это его мечта. Была…
Темный грязный подвал зашумел множеством ног.
Появилась полиция, дознания, как все произошло, следствие, улики.
Дело тихо закрыли, за отсутствием состава преступления.
Разбираясь в вещах, на третьем месяце беременности.
Анна обнаружила необычный конверт.
Хотя, тот странный конверт был всегда у нее на виду.
Она, боялась его открывать.
Но в один день, как что-то ее ударило ножкой изнутри.
Она тогда решилась открыть.
В нем оказался, распечатанный текст Истории, и чек на 100 миллионов рублей.
Выиграл лотерейный билет.
Сторож обмолвился об этом, заявив, что с недавних пор, играет в лотерею.
Но этому тогда не придала особого значения.
Анна обналичила деньги, перевела на карту.
Когда у ней наступил восьмой месяц, то покинула страну навсегда, улетая на самолете.
В другое место. Там где будет Мечта.
Где всегда тепло, рядом плещется море, кричат чайки, ходят загорелые добрые люди.
Мужчины бородаты, а женщины стройны и обнажены.
Анна родит девочку, она будет прекрасной и здоровой.
Когда девочка подрастет, то она будет читать ей историю,
Когда-то посвященную именно ей.
Как одна хромоногая девушка, станет принцессой, в злом королевстве.
Укладывая девочку спать, говорить ей на ушко, разные
приятные слова перед сном, рассказывать сказки.
Сказки, о любви, о жизни, о мире, о верности, о добре, и о злых драконов, тоже.
Ведь сказкам обучил ее Сторож.
По которому, она так сильно скучает.
— Мам, а что такое сторож?
— Это такой человек, который все сторожит.
Он ходит везде и охраняет.
— А он мой папа?
— Да, он твой папа.
Он тебя не знает, но все равно очень любит.
Сильно-сильно, прямо до невозможности.
— А он тебя любил?
— Конечно, любил.
Ложись спать, моя маленькая принцесса.
Внезапно окно бунгало распахнулась, в окно спальни влетела бабочка. Приземлилось на ручку девочки.
— Мам, смотри, какая она красивая.
Ты что, плачешь?
Молодая женщина вытерла слезы
Раскрашенные крылышки бабочки, своей раскраской напомнили ей букет цветов, нечаянно подаренных тогда.
Бабочка ползала по ручке девочки.
— Мам, мне так щекотно
Может ее поймать, она будет жить, у нас в домике.
— Не надо. Пусть улетает.
Женщина взяла бабочку, с руки дочки, подошла к окну.
Произнесла негромко, отпуская бабочку в открытый мир:
— Лети, мой Сторож.
Надеюсь, у тебя тоже все сложилось неплохо.
Но бабочке стало хорошо в теплой женской ладошке.
Никуда не собираясь улетать, она мирно устроилась.
— И что теперь? Давай решай, — ты же мужчина.
Бабочка ожила, несколько раз взмахнула крылышками.
Будто понимая сказанное.
И вылетела в окно.
Женщина улыбнулась; миру, цветам на лужайке, грозному морю с волнами, небесам с тучами. Всему живому, на свете.
Ее, Сторож, был рядом.
Ведь Он всегда, с ней.
Чтобы ни случилось в этом проклятом мире.
Уголок самовыражения
Анна.
Анна очнулась, сжимая ладошкой, неподвижную руку.
Протянутой от него.
Его синие уставшие глаза направлены вверх.
Наверно они всегда будут смотреть только туда.
Анна знала об этом; песок, море, пляж, солнце…
Это его мечта. Была…
Темный грязный подвал зашумел множеством ног.
Появилась полиция, дознания, как все произошло, следствие, улики.
Дело тихо закрыли, за отсутствием состава преступления.
Разбираясь в вещах, на третьем месяце беременности.
Анна обнаружила необычный конверт.
Хотя, тот странный конверт был всегда у нее на виду.
Она, боялась его открывать.
Но в один день, как что-то ее ударило ножкой изнутри.
Она тогда решилась открыть.
В нем оказался, распечатанный текст Истории, и чек на 100 миллионов рублей.
Выиграл лотерейный билет.
Сторож обмолвился об этом, заявив, что с недавних пор, играет в лотерею.
Но этому тогда не придала особого значения.
Анна обналичила деньги, перевела на карту.
Когда у ней наступил восьмой месяц, то покинула страну навсегда, улетая на самолете.
В другое место. Там где будет Мечта.
Где всегда тепло, рядом плещется море, кричат чайки, ходят загорелые добрые люди.
Мужчины бородаты, а женщины стройны и обнажены.
Анна родит девочку, она будет прекрасной и здоровой.
Когда девочка подрастет, то она будет читать ей историю.
Когда-то, посвященную именно ей.
Как одна хромоногая девушка, станет принцессой, в злом королевстве.
Укладывая девочку спать, говорить ей на ушко, разные
приятные слова перед сном, рассказывать сказки.
Сказки, о любви, о жизни, о мире, о верности, о добре, и о злых драконов, тоже.
Ведь сказкам обучил ее Сторож.
По которому, она так сильно скучает.
— Мам, а что такое сторож?
— Это такой человек, который все сторожит.
Он ходит везде и охраняет.
— А он мой папа?
— Да, он твой папа.
Он тебя не знает, но все равно очень любит.
Сильно-сильно, прямо до невозможности.
— А он тебя любил?
— Конечно, любил.
Ложись спать, моя маленькая принцесса.
Внезапно окно бунгало распахнулась, в окно спальни влетела бабочка. Приземлилось на ручку девочки.
— Мам, смотри, какая она красивая.
Ты что, плачешь?
Молодая женщина вытерла слезы
Раскрашенные крылышки бабочки, своей раскраской напомнили ей букет цветов, нечаянно подаренных тогда.
Бабочка ползала по ручке девочки.
— Мам, мне так щекотно
Может ее поймать, она будет жить, у нас в домике.
— Не надо. Пусть улетает.
Женщина взяла бабочку, с руки дочки, подошла к окну.
Произнесла негромко, отпуская бабочку в открытый мир:
— Лети, мой Сторож.
Надеюсь, у тебя тоже все сложилось неплохо.
Но бабочке стало хорошо в теплой женской ладошке.
Никуда не собираясь улетать, она мирно устроилась.
— И что теперь? Давай решай, — ты же мужчина.
Бабочка ожила, несколько раз взмахнула крылышками.
Будто понимая сказанное.
И вылетела в окно.
Женщина улыбнулась; миру, цветам на лужайке, грозному морю с волнами, небесам с тучами. Всему живому, на свете.
Ее, Сторож, был рядом.
Ведь Он всегда, с ней.
Чтобы ни случилось в этом проклятом мире.
Девочка засыпала.
Ей снилось, что наконец-то, придет папа.
Он войдет в дверь.
Подарит ей сказочный цветок, как тогда маме.
Она его тоже станет сильно любить.
Как моя мама.
Ее тоже люблю, ведь она моя мама.
А про папу она всегда молчит.
Утром она пошла в море купаться.
И больше не вернулась домой.
Детскому уму чудилось многое.
Но про сказочный цветок, она никогда не забудет.
*
Рыболовецкий катер, приглушив мотор, подплыл.
К пятну, качавшемуся на волнах
— Утопленница?
— Похоже на то.
— Будем брать на буксир?
— Придется.
*
Есть на свете цветок алый-алый,
Яркий, пламенный, будто заря,
Самый солнечный и небывалый,
Он мечтою зовётся не зря.
Может там за седьмым перевалом
Вспыхнет свежий, как ветра глоток,
Самый сказочный и небывалый,
Самый волшебный цветок.
Самый сказочный и небывалый,
Самый волшебный цветок.
Анна очнулась, сжимая ладошкой, неподвижную руку.
Протянутой от него.
Его синие уставшие глаза направлены вверх.
Наверно они всегда будут смотреть только туда.
Анна знала об этом; песок, море, пляж, солнце…
Это его мечта. Была…
Темный грязный подвал зашумел множеством ног.
Появилась полиция, дознания, как все произошло, следствие, улики.
Дело тихо закрыли, за отсутствием состава преступления.
Разбираясь в вещах, на третьем месяце беременности.
Анна обнаружила необычный конверт.
Хотя, тот странный конверт был всегда у нее на виду.
Она, боялась его открывать.
Но в один день, как что-то ее ударило ножкой изнутри.
Она тогда решилась открыть.
В нем оказался, распечатанный текст Истории, и чек на 100 миллионов рублей.
Выиграл лотерейный билет.
Сторож обмолвился об этом, заявив, что с недавних пор, играет в лотерею.
Но этому тогда не придала особого значения.
Анна обналичила деньги, перевела на карту.
Когда у ней наступил восьмой месяц, то покинула страну навсегда, улетая на самолете.
В другое место. Там где будет Мечта.
Где всегда тепло, рядом плещется море, кричат чайки, ходят загорелые добрые люди.
Мужчины бородаты, а женщины стройны и обнажены.
Анна родит девочку, она будет прекрасной и здоровой.
Когда девочка подрастет, то она будет читать ей историю.
Когда-то, посвященную именно ей.
Как одна хромоногая девушка, станет принцессой, в злом королевстве.
Укладывая девочку спать, говорить ей на ушко, разные
приятные слова перед сном, рассказывать сказки.
Сказки, о любви, о жизни, о мире, о верности, о добре, и о злых драконов, тоже.
Ведь сказкам обучил ее Сторож.
По которому, она так сильно скучает.
— Мам, а что такое сторож?
— Это такой человек, который все сторожит.
Он ходит везде и охраняет.
— А он мой папа?
— Да, он твой папа.
Он тебя не знает, но все равно очень любит.
Сильно-сильно, прямо до невозможности.
— А он тебя любил?
— Конечно, любил.
Ложись спать, моя маленькая принцесса.
Внезапно окно бунгало распахнулась, в окно спальни влетела бабочка. Приземлилось на ручку девочки.
— Мам, смотри, какая она красивая.
Ты что, плачешь?
Молодая женщина вытерла слезы
Раскрашенные крылышки бабочки, своей раскраской напомнили ей букет цветов, нечаянно подаренных тогда.
Бабочка ползала по ручке девочки.
— Мам, мне так щекотно
Может ее поймать, она будет жить, у нас в домике.
— Не надо. Пусть улетает.
Женщина взяла бабочку, с руки дочки, подошла к окну.
Произнесла негромко, отпуская бабочку в открытый мир:
— Лети, мой Сторож.
Надеюсь, у тебя тоже все сложилось неплохо.
Но бабочке стало хорошо в теплой женской ладошке.
Никуда не собираясь улетать, она мирно устроилась.
— И что теперь? Давай решай, — ты же мужчина.
Бабочка ожила, несколько раз взмахнула крылышками.
Будто понимая сказанное.
И вылетела в окно.
Женщина улыбнулась; миру, цветам на лужайке, грозному морю с волнами, небесам с тучами. Всему живому, на свете.
Ее, Сторож, был рядом.
Ведь Он всегда, с ней.
Чтобы ни случилось в этом проклятом мире.
Девочка засыпала.
Ей снилось, что наконец-то, придет папа.
Он войдет в дверь.
Подарит ей сказочный цветок, как тогда маме.
Она его тоже станет сильно любить.
Как моя мама.
Ее тоже люблю, ведь она моя мама.
А про папу она всегда молчит.
Утром она пошла в море купаться.
И больше не вернулась домой.
Детскому уму чудилось многое.
Но про сказочный цветок, она никогда не забудет.
*
Рыболовецкий катер, приглушив мотор, подплыл.
К пятну, качавшемуся на волнах
— Утопленница?
— Похоже на то.
— Будем брать на буксир?
— Придется.
*
Есть на свете цветок алый-алый,
Яркий, пламенный, будто заря,
Самый солнечный и небывалый,
Он мечтою зовётся не зря.
Может там за седьмым перевалом
Вспыхнет свежий, как ветра глоток,
Самый сказочный и небывалый,
Самый волшебный цветок.
Самый сказочный и небывалый,
Самый волшебный цветок.
Уголок самовыражения
Сторож.
Шел проливной дождь.
Он открыл калитку, обнял промокшую девушку, провел в детский садик.
По пути, она сбивчиво рассказала, что с ней произошло.
Как преследовал маньяк на улице.
— Ничего не бойся, ты под моей охраной.
Сказал он.
У него одна задача, помимо всего: ему надо спасти эту испуганную девушку.
Защитить от всех напастей в мире.
Анна улыбнулась, ей стало легко и просто.
Стала жадно целовать его губы, лицо, тело.
Своего милого сторожа, которого она сильно любит.
Любит, и очень боится.
Неожиданно погас свет, отключился везде.
Короткое замыкание, или вроде того.
Сторож понял, происходит что-то неладное.
Раздался звон стекла, в окно влезла мужская фигура.
Озираясь в темноте, Парфюмер вытащил складной нож.
Он должен найти эту дерзкую сучку, наказать эту задницу с раздолбанными дырками.
Щелчок, и лезвие выскочило из стальной рукоятки.
Услышав звук, сторож повел девушку в подвал.
Но ей хотелось заняться любовью, с любимым.
Который ее спасает от злого дракона.
Жаркое лоно девушки истекало влагой.
Пылало в огне, жаждало своего освободителя.
— Не время сейчас.
Говорит ей Сторож, прикладывая палец к ее жадным губам.
В ответ она засовывает палец к себе в рот, начинает отсасывать.
Он хмурится, даже сейчас, в минуту опасности, девушка готова трахаться, в свои нежные дырочки.
Странно, почему она всегда такая возбужденная.
Так бывает со всеми мужчинами, или только с ним.
Дверь подвала открылась, почти беззвучно.
Парфюмер крался, втягивая носом воздух.
Он проследовал за ними, находя, по запаху, где они спрятались. Там, внизу.
В подвале, под первым этажом.
Сторож это понял: прятаться негде, рано или поздно неизвестный найдет их.
Поэтому он вышел навстречу опасности.
Она тоже возникла внезапно.
Из-за угла выскочил нож, с острым лезвием.
Рука, держащая рукоятку, провернулась.
Сторож охнул от боли, принимая нож в себя.
Защищая Анну собой, своим телом, получил несколько ударов ножом.
Полилась кровь из проткнутого тела.
Странно. Ведь в пробоины корабля, наоборот, почему-то вливается.
Руки схватили руки.
Сил одинаково, но в пробоины корабля хлещет вода.
— Уходи дальше, слышишь?!
— А ты?
— Все будет хорошо.
Крикнул он ей, принимая бой.
Сражаясь до последнего.
Бой, неравный, у него только есть один шанс из ста.
Голова Парфюмера попала в захват.
Послышался мерзкий звук сворачиваемых позвонков.
Несколько щелчков, и всё.
Всё случилось неожиданно в какой-то момент.
Наверно постарался Сверчок, подумал Сторож.
Темный подвал детского садика превратился в огромную пещеру, с множеством проходов, арок, залов.
Где мы, очутились в различных положениях на относительно сухой каменной поверхности.
Крученые сталагмиты, выросшие с поверхностей, в виде столбов и конусов, с верхушек подсвечивали замкнутое пространство красноватыми бликами, словно здесь сделана кем-то светодиодная подсветка.
Странно: почему не могу кончить?
Прекратить жизнь, не дышать, приказать не биться сердцу.
Ведь это так естественно, в туалете все дела делаются по приказу из мозга.
Шел проливной дождь.
Он открыл калитку, обнял промокшую девушку, провел в детский садик.
По пути, она сбивчиво рассказала, что с ней произошло.
Как преследовал маньяк на улице.
— Ничего не бойся, ты под моей охраной.
Сказал он.
У него одна задача, помимо всего: ему надо спасти эту испуганную девушку.
Защитить от всех напастей в мире.
Анна улыбнулась, ей стало легко и просто.
Стала жадно целовать его губы, лицо, тело.
Своего милого сторожа, которого она сильно любит.
Любит, и очень боится.
Неожиданно погас свет, отключился везде.
Короткое замыкание, или вроде того.
Сторож понял, происходит что-то неладное.
Раздался звон стекла, в окно влезла мужская фигура.
Озираясь в темноте, Парфюмер вытащил складной нож.
Он должен найти эту дерзкую сучку, наказать эту задницу с раздолбанными дырками.
Щелчок, и лезвие выскочило из стальной рукоятки.
Услышав звук, сторож повел девушку в подвал.
Но ей хотелось заняться любовью, с любимым.
Который ее спасает от злого дракона.
Жаркое лоно девушки истекало влагой.
Пылало в огне, жаждало своего освободителя.
— Не время сейчас.
Говорит ей Сторож, прикладывая палец к ее жадным губам.
В ответ она засовывает палец к себе в рот, начинает отсасывать.
Он хмурится, даже сейчас, в минуту опасности, девушка готова трахаться, в свои нежные дырочки.
Странно, почему она всегда такая возбужденная.
Так бывает со всеми мужчинами, или только с ним.
Дверь подвала открылась, почти беззвучно.
Парфюмер крался, втягивая носом воздух.
Он проследовал за ними, находя, по запаху, где они спрятались. Там, внизу.
В подвале, под первым этажом.
Сторож это понял: прятаться негде, рано или поздно неизвестный найдет их.
Поэтому он вышел навстречу опасности.
Она тоже возникла внезапно.
Из-за угла выскочил нож, с острым лезвием.
Рука, держащая рукоятку, провернулась.
Сторож охнул от боли, принимая нож в себя.
Защищая Анну собой, своим телом, получил несколько ударов ножом.
Полилась кровь из проткнутого тела.
Странно. Ведь в пробоины корабля, наоборот, почему-то вливается.
Руки схватили руки.
Сил одинаково, но в пробоины корабля хлещет вода.
— Уходи дальше, слышишь?!
— А ты?
— Все будет хорошо.
Крикнул он ей, принимая бой.
Сражаясь до последнего.
Бой, неравный, у него только есть один шанс из ста.
Голова Парфюмера попала в захват.
Послышался мерзкий звук сворачиваемых позвонков.
Несколько щелчков, и всё.
Всё случилось неожиданно в какой-то момент.
Наверно постарался Сверчок, подумал Сторож.
Темный подвал детского садика превратился в огромную пещеру, с множеством проходов, арок, залов.
Где мы, очутились в различных положениях на относительно сухой каменной поверхности.
Крученые сталагмиты, выросшие с поверхностей, в виде столбов и конусов, с верхушек подсвечивали замкнутое пространство красноватыми бликами, словно здесь сделана кем-то светодиодная подсветка.
Странно: почему не могу кончить?
Прекратить жизнь, не дышать, приказать не биться сердцу.
Ведь это так естественно, в туалете все дела делаются по приказу из мозга.
Уголок самовыражения
Райбан, заметь, Вас в угол поставили. 