Форум

— Вставай. Надо идти.
С помощью подставленной руки Раххима, встал на ноги.
Стояла светлая ночь.
Чен, и Смаил находились тоже не в лучшем состоянии.
Они недавно блевали, после того, как поели песка.
Наваждение, ведь песок им казался водой, наверно в реке, или в бассейне, или чем-то еще. Что я им мог еще сказать:
— Ребят, я привел вас сюда, чтобы вы здесь сдохли!!
Нет, не так, давайте я вам каждому вырою могилы.
Вы только простите меня, плиз…
Стоя на вершине бархана, чуть поодаль от нас лежащих без сил, Раххим принялся молиться. Наверно своим пустынным песчаным богам.
Вскоре наступило утро.
Точнее ад, состоящий из солнца и песка.
Песок, песок, он был повсюду, проникая везде, в уши, в нос, в глаза, въедаясь в нашу кожу, в нашу грешную плоть.
Невзирая на это мы снова шли и шли, под палящим солнцем, туда, куда нас вел бербер, будто стародавний Моисей, постоянно сверяясь со своей интуицией.
Ведь больше не было надежды, как положиться только на нее.
Закончилась вода, больше нельзя сделать ни глотка.
Где это море Сувейры, ласковое, и столь же капризное как женщина.
Где это море Танжера, немного холодное и грязное, но все же.
Наверно они там, где-то там, находятся в сотнях километров отсюда.
Дайте мне их, и я выпью все моря, без остатка.
Продам душу, за каплю воды.
Настоящей, прохладной.
Я отдам все что есть у меня, лишь за каплю воды.
На очередном привале, заметил, что мой кроссовок на левой ноге окончательно расклеился, отвалилась подошва.
Раххим тоже подметил мою беду, стал копаться в рюкзаке.
Потом вытащил обувь, пару поношенных кроссовок.
— Возьми. Для себя брал. В запас.
— Шукран. Спасибо.
— Не благодари. Надевай, и носи.
Послушался, сдергивая старую обувь, выкидывая их.
Потом надел новые, они были чуть большие, но я плотнее завязал шнурки.
— А мы дойдем?!
— Вспомни.
— Чего?
— Вспомни. Что-нибудь хорошее.
— Не знаю, у меня нет ничего хорошего, из воспоминаний.
Кроме вот этого всего. Понимаешь?
— Да. Видимо ты пришел сюда ради хорошей смерти.
Но такого не бывает.
— А что бывает?
— Что бывает, смотри
Бербер подобрал сухую ветку, стал рисовать на песке символы.
— Это «Ра», знак солнца.
— А это Амии, обозначение жизни.
— Да плевать нахуй!! Пишет он мне, закорючки свои!
Думаешь, они нам помогут?! Пусть тогда твои значки сделают здесь оазис.
Или появиться здесь самолет, джип, да хоть телега с верблюдами.
— Фак ю!!
И я ушел от него, к тяжелобольному Чену с Смаилом.
Приложился головой к его груди, он еле дышал
Чен, лежащий на песке, был очень плох, на лбу испарина, из рта выходило редкое дыхание. Обезвоживание, что тут еще сделаешь. У нас тут один диагноз.
Наверно он не сможет больше подняться.
Тогда нам придется тащить его на себе.
Или уже нет
Наши лица и волосы покрыты песком, наверно поэтому мы выглядели совершенно седыми, кроме бербера, который никогда не снимал чалму.
Хотя он один раз снял, чтобы вытрясти песок.
Его голова была обрита налысо, поэтому трудно судить, какого цвета у него волосы.

Сон, плевать в какой я окажусь реальности.
В той, или не в той.
Она стерта, или обезличена.
Которая всегда находится под номерами.
А может под названиями.
Реальность, или нет,
Это не попаданца путь.
Следите за нами, смотрите за нами,
Идём в путешествие между мирами,
На лестнице странной находится вход,
Чтоб прыгать обманно, ногами вперёд.
Дверь спрятана в мире 134,
Здесь люди похожи на крем на зефире,
Мы здесь никого ни о чём не попросим,
А спрячемся в мире 178.
И тут же ныряем в созвездие Звон,
Здесь звон геликоновый с разных сторон,
И мы принимаемся сразу за дело,
Чтоб громко гремело и звонко звенело.
Приятно орудовать палкой железной —
И звук интересный и опыт полезный.
А в мире 14 дяди и тёти.
Они сразу спросят: «А где вы живёте?
А как вас зовут? А конфетку хотите?
Уходите? Ладно, тогда уходите...
У нас здесь не любят врунов и смутьянов!
Здесь мир тараканов и мир хулиганов!»
Планета 15, и смотрим мы на...
Здесь нет ничего, здесь одна тишина.
На это приятно смотреть и занятно,
Что нет ничего, лишь какие-то пятна.
Есть мир номер 8 и мир номер 3,
Здесь 5 человек заблудились внутри,
У них не осталось ни воли, ни мнений,
И скорбно блуждают в тени отражений.
И плачут во сне, и глаза прикрывают,
Кричат: «Нам противно, таких не бывает»,
Кричат: «Уходите!», и машут руками,
А это они отражаются сами.
Планета 14-76!
Здесь что не придумаешь — всё уже есть.
Приятно девчонкам, приятно мальчишкам,
Здесь весело — очень! Но, тоже, не слишком.
Есть Розовый Штрудель и Мир Голубой.
Где люди бессмысленно спорят с собой.
Они отрицают, что есть и что будет,
И спорят с судьбой. Интересные люди.
На лестнице странной, в созвездии странном,
В краю безымянном, в щели под диваном,
Есть радостный мир, под названием «Где-то»,
Здесь море и солнце, и вечное лето,
А рядом, конечно, находится «Что-то»,
Здесь только дремота, тоска и зевота,
И петь неохота, и лень веселиться —
Я чувствую: что-то должно приключиться...
Бежим — нас преследует Мир Сорок-дыр!
Он ловит детей — это призрачный мир!
Здесь только часы, и нельзя оставаться,
Здесь можно в себе навсегда потеряться
Здесь всё забываешь, и сны и мечты
И сам не узнаешь, что ты — это ты!
И будешь ходить и дрожать еле-еле...
Успели, наверное... Если успели.
Есть мир Вычислитель и Чёрная Кошка.
Приятно, что каждый из них понарошку.
Есть мир Колесо и созвездие Спящий.
Ужасно, что каждый из них настоящий...
Есть мир Крокодил и вселенная Горе.
Пожалуй, тогда заделаем дырку в заборе.

Абдель аль Ази, потомственный бербер. турагенство в Загоре.


[url= [/url]

официант Адам из того кафе. Сувейра.


[url= [/url]

Сувейра. возле рыбного рынка.

[url=[/url]

Танжер. возле Гибралтара.

[url=[/url]

Танжер. возле авто и жд вокзалов, которые ближе к морю.

[url=[/url]

Личное кладбище.
Недавно оно еще пополнилось еще двумя.
Скажем так, персонажами.
Наверно личных кладбищ много, как у каждого, из нас.
Но у врачей хирургов, оно точно есть.
Маленькое такое, почти небольшое, всего-то плюс минус сто или двести жизней, или уже трупов вскрытых на анатомическом столе: вот у этого сделан неправильно разрез, здесь слишком сильная анестезия, у него внутреннее кровотечение, поэтому не заметили по пьяни (продолжали праздновать новый год медицинским спиртом)…
Так ведь, врачи?.. которые когда-то давали клятву Гиппократа.
Ну вот, у меня тоже есть свое мини кладбище.
Имеется, имеется. Не надо сомневаться, и называть вруном.
У меня такая особенность характера, немного обижаться на тех людей, кто мне причинил боль, по разным причинам.
Кто обманул, кто предал, кто кинул на деньги.
Кто оскорблял, кто унижал.
Они все-все, в моем черном черном черном списке.
Переезды, переезды, переезды.
И еще раз переезды.
В поисках лучшей жизни на этом свете.
Конечно, всё творил у себя в душе.
Но с недавних пор, визуализация так говорят некоторые.
Так сказать, на наглядном примере.
Мне это подошло, я стал лепить из хлебного мякиша, надгробные изваяния, в уменьшенном масштабе.
Вроде них, остроугольные пирамидки.
Похожие на погребальные кенотафы.
Пирамидки, на которые испускаю свою ненависть, ярость, злобу, в общем все эмоции, которые существуют на этом свете.
Хотя интересно: как у всех с этими делами?
Наверно кто-то записывает в тетрадку, с красными чернилами своих недругов?
Отмечает в памяти?
Ходит на настоящее кладбище, и там служит мессу?
Поэтому по сравнению со всеми, я тихий, белый и пушистый, точно зверек. Песец, так он вроде называется.
Или белая белочка, от развившегося алкоголизма.
Строгие пирамидки всегда расставлены рядами, где-то на отдельной полочке.
Наверно их бы было несколько тысяч, даже сотни тысяч, тех людей, или пирамидок, скопившиеся там на полочке.
Но переезды, бесконечные переезды, мешают подсчитать, собрать в одном месте, сколько же их было, на самом деле.
Иной раз бывает так лень: тащиться куда-то, что-то объяснять, предлагать, говорить.
В кафе, один человек, сидевший за кофе в одноразовом стаканчике, завел почему-то разговор о работе.
Это всегда насущные проблемы, происходящие в нашей жизни: работа, жилье, здоровье.
На второй план или на третий, отходят семья, дети, какие-то любовные отношения, хобби, досуг.
Это всё в реальных минусах.
Не знаю, когда-то оно может перевесить, вот эти все проблемы.
Да и пирамидки, слепленные из хлебного мякиша, зачем они мне?
Да нет, это просто плацебо, чтобы мог существовать далее в социуме, состоящий из одних моральных уродов, психопатов, садистов.
Не черная магия, не Вуду, а просто, то, к чему когда-то стремился.
Раз, и пирамидка слеплена, на смерть, или на что-то еще.
Как получиться, от количества заложенной в нее ненависти, испытываемых эмоций.
По статистике, я веду статистику, как ни печально:
Из ста надгробий стоящих на полочке, девяносто срабатывает, как надо, у людей случаются: болезнь, авария, смерть, рак.
А пирамидки на полочке пополняются всегда.
Вот эта к примеру, свежая, недавно изготовленная: напарника Миши по работе, по бывшей работе.
Он же клялся мне в дружбе, в верности, во всем ином и правильном.
— Не подведи меня.
— А ты меня.
Я прикрывал его задницу, когда он бухал как черт.
Но уже не выдержал, поэтому спалился из-за него.
Выходит, он всё-хаки подвел меня..
И это уже вторая пирамидка.
Под названием Раиль.
Наш новый начальник.
В нашем городе, уже давно его знал.
Несмотря на это он меня уволил с работы.
С моего расчета, с тех денег, которые заработал честным трудом, он отщипнул часть себе в карман.
Даже тут дело не в деньгах.
Раиль борзо себя вел, строил из себя невесть какого-то крутого босса.
Чуть не случилась драка с ним, когда потребовал деньги.
Свои заработанные деньги, если кто не понял.
Малолетний щенок, который посмел возомнить пупом мира.
Драться? Можно было.
И все условия для этого наступили подходящие.
Но ему тридцать лет, здоровый как бычок, а я уже далеко не молод. Да и ножа как на грех в кармане не оказалось.
Не взял в тот момент, наверно как чувствовал.
Недавно он звонил: угрожал найти, переломать ноги, убить, искалечить, что-то еще.
Пацан, воскресший из 90-ых, точнее из 2024 года, что еще скажешь.
Пришлось усилить его пирамидку на несколько условных делений: с болью, и с яростью.
Пусть поймет, что есть на свете бумеранг, общее понятие, под названием «карма».
Мне плевать: пусть заболеет его дочка смертельной болезнью, жена, родители.
Сгорит тачка, дом, квартира.
Попадет в аварию, да мало ли чего может сделаться с человечком, и с его имуществом.
Теперь мне плевать.
Я не бог, конечно нет. И даже не пророк, и не мессия.
Я просто обычный человек, как все, ходящий по этой грешной земле.
Поймите правильно: он лишил меня по своему собственному желанию средств к существованию:
Когда нет денег, нет работы.
Тогда пускай конкретно отвечает за это.
Мне больно, пусть также ему тоже станет.
Во сто крат больнее. Нет, в тысячу, в миллион раз.
Скорее всего, это даже не магия, а какая-то жизненная философия.
Видимо я, как и все люди, испытываю боль, от всего.
У всех выражается это по-разному: от битья бутылок в фонтанах, склоках в чатах…
А у меня вот, лепить хлебные кенотафы.
Скоро наверно опять придется идти за хлебом.
Что-то он в последнее время стал быстро исчезать.
Да и взять маркер, черного цвета, чтобы надписывать имена. А то они забываются, почему-то.
Кстати, еще надо повесить новую полочку, не хватает место для всех…

Гладиаторы.
Начиная с моего детства, мы всегда дрались.
С друг с другом, почти из-за ничего.
Фантик съеденной конфетки, косичка чьей-то девчонки.
Не важно, главное само собой, борьба.
Наверное, с собой тоже.
Это было там в ПТУ и армейки, школа карате.
Мы были словно как в клетке, запертые в ней точно звери.
Приходилось драться, почти насмерть.
Снова и снова.
Драться с другим, потом меняешься.
Дерешься по кругу, кто на тебя нападает.
Ломались руки и ноги, выбивались челюсти, суставы, крошились зубы.
Сотрясение мозга, обычное дело.
Но это не было важным, для нас в тот момент.
Главное победить соперника на арене, неважно какой ценой.
Тогда не знал, что мы и есть гладиаторы.
Сражающиеся за жизнь
В то проклятое время.
Поэтому больше не желаю драться.
Никогда. И ни с кем.
Я больше не хочу убивать людей, калечить, причинять им боль, какой-то ущерб.
Да, времена меняются, но не меняются люди.
Они остаются такими же. По своей натуре.
Гнилыми внутри, порочными хотя тут не об этом.
Мое поколение, видимо оно такое, видевшее снятие флага СССР с верхушки Кремля.
Оно такое, гладиаторское.
Воспитанное жизнью.
И еще раз повторюсь:
Меняются времена, но не люди.
В своей общей массе, люди никогда не меняются.
Наверно не стоит объяснять, что это означает.

[url= [/url]

[url= [/url]

[url= [/url]

Отель в Танжере.
тот самый балкончик, где меня чуть не укусил скорпион.
там, за красным диваном, будет дверь слева.
это мой номер.
прямо, дверь в туалет.
справа, спуск на первый этаж


[url= [/url]

[url= [/url]

В автобусе, в пути к Загоре.. стук, это какое там, наверно в коробке передач, или сцепление.
Я все время почему-то боялся, не за себя, за других людей, что он в любой момент, может развалиться на ходу.

[url= [/url]

[url= [/url]

Райбан в личку тебе написал, проверь.

Марокко там проходит ось земли, живут там магрибские чёрные колдуны, опасные люди, про них ходят легенды.

Гуфест писал(а): ↑Ср ноя 20, 2024 15:19 Марокко там проходит ось земли, живут там магрибские чёрные колдуны, опасные люди, про них ходят легенды.

Легенды из сказок

Днем, когда еще невыносимо палило жаркое солнце, приземистый «туарег» с грузовым кузовом, покрытый желто-зеленым цветом, почти как армейским камуфляжем, арендованный, скорее всего у туристического агентства, остановился. Посреди накатанной колеи. Из джипа вышли наружу трое человек.
Водитель, давно небритый араб с бородой, который сразу открыл капот, чтобы охладился двигатель.
Пассажиры, потягивались, разминая конечности: молодой мужчина европейской наружности, девушка, весьма недурная на вид, блондинка, с прической каре, в соломенной шляпке, в солнцезащитных очках на половину лица.
Он из Германии, 26 лет, работает журналистом в местной газете Мюнхена, за скромную зарплату. Пишет статьи, освещает городские новости, ведет субботнюю колонку «о разном».
Она из Бельгии, 22 года, недавно окончила университет в Брюсселе, вместе они составляли новую супружескую пару, сразу после тихой свадьбы решившую провести медовый месяц в экзотическом путешествии.
— Джейн, как тебе Сахара?
Обратился молодой мужчина к девушке.
— Одни пески, ничего интересного.
Ответила она.
— Я отойду в сторонку, дорогая.
— Только поскорей, Тедди.
Водитель араб принялся возиться внутри капота, над радиатором.
Тедди вскоре появился из склона, неся в руках странную вещь.
Она была выцветшего цвета, походила на мешок.
Подойдя к джипу, Тедди принялся руками отряхивать предмет от песка.
От приложенных движений, внутри его зашуршало.
— В нём что-то лежит, — радостно сказал он.
— Что за дрянь? — устало спросила Джейн.
— Не знаю. Нашел там, за барханом.
— Фу, выброси Тедд. Еще ты будешь подбирать грязное старьё!
— Это не старьё, милая. Надо посмотреть, что находиться внутри.
Вещь приобрела форму небольшого сморщенного рюкзачка, выцветшего цвета, наконец, очистившись от налипшего песка.
На одной лямке болтался небольшой амулет.
Он был крепко привязан шелковым шнурком.
Тедди поднес его ближе к лицу, внимательно рассматривая найденное изделие:
оно оказалось арабским талисманом, из серебра, в виде мусульманского полумесяца, с гравировкой, на верхнем луче подвешен крестик, в форме египетского анкха.
— Да пусть разверзнутся небеса, господин!
Встрял в разговор араб, до этого стоявший молча возле открытого капота.
— Я где-то уже видел такой рюкзак, с подобным амулетом.
— И где же?!
— Он был с собой, у одного человека, путешественника.
Из далекой страны. Видимо он отдал свою жизнь, чтобы спаслись другие.
— О чем ты говоришь, мерзкий араб?
Щёки девушки запылали огнем.
— Наверно это не имеет смысла, но я хочу узнать, что лежит там.
— Какого черта он вмешивается в наш разговор, Тедди?!
Может ты, ему скажешь?!
Гордо вздернула носик девушка, поправляя очки.
— Успокойся дорогая, не злись на него.
Она вправду злилась, злилась на всё: на это путешествие, на этого мужланского араба, на Тедди, который уговорил ее приехать сюда, потом взялся ковыряться в подобранном дерьме, на эту непредвиденную остановку, а ей хотелось как можно быстрей оказать в комфортном кемпинге.
Ей давно надоели: сама поездка, эти пески, пустыня, эта страна на севере Африки.
Она уже перестала делать селфи на айфон, на фоне арабских пейзажей.
Тедди стал отдирать застежки «молний», но они никак не поддавались.
Навсегда застопоренные въевшимся песком, наверное, за несколько лет.
Мужчина водитель, его звали Мехмед, он много лет работал в сфере туристических услуг, повидал многое: шлюх, проституток, эскортниц.
Поэтому не обращал внимания, почти ни на что.
Его дело сидеть за рулем, ехать куда прикажут.
Дальше без фантазий, без инициатив.
Он спокойно протянул Тедди арабский нож, вынутый из-за пояса.
Хотя фантазии имелись у него.
Этим острым лезвием он бы с радостью вспорол животик этой белокожей сучке с белыми волосами, за нанесенное оскорбление.
Да вообще она иноверка, очень порочна.
Ведь после ее талии, обтянутой в джинсы, видны даже ее трусы.
Конечно, она не носит хиджаб.
По учению Корана, тут греха совсем не будет.
Мехмед от раздражения сплюнул на песок, сел в джип на водительское место.
Ножом Тедди взрезал плотную брезентовую материю.
Просунул руку в образовавшуюся прорезь, вытаскивая оттуда тетрадь.
К одной стороне обложке прикреплена зажимом авторучка.
Он осторожно раскрыл тетрадь, проведя ладонью по первой странице, смахивая попавшие песчинки. Страница исписана, ровным почерком, правда, строчки чуть потускнели от прошедшего времени.
Те написанные слова на русском языке, он, с некоторым трудом, узнал.
Тедди отчасти являлся русскоязычным, хоть и немцем, родившимся в Германии.
Его мама, она тогда была еще маленькой дочкой, вместе с ее родителями эмигрировали из СССР.
— Тедди!! ты что делаешь?!
Закричала Джейн от нахлынувшей злости на всё подряд.
— Мы еще долго будем здесь стоять?!
— Да заткнешься ты, наконец, или нет?!
Не менее громко прорычал Тедди в ответ
— А ты вздумал меня унижать перед посторонним?!
Взорвалась Джейн не на шутку.
— Да пошел ты!! Завтра же уезжаю к себе, в Бельгию.
— Да вали куда хочешь, май дарлинг! Делай, что хочешь, факинг бич!
Только отвяжись, плиз!
Джейн открыла дверцу джипа, садясь внутрь, она проговорила:
— Я подаю документы на развод! А что будешь делать ты?!
— А я остаюсь здесь. У нас еще неделя оплачена вперед.
Она с силой хлопнула дверью, возмущенно накинулась на водителя:
— Что стоим?! Недоумок!
Тедди обошел джип, сел на пассажирское место, рядом с Мехмедом.
— Домой, в кемпинг, плиз, — сухо приказал он.
Араб раздраженно помотал головой, ведь от этой чертовой скандальной парочки, теперь не будет никаких чаевых. И даже благодарностей не дождешься!
Он нехотя вылез из салона, тоже хлопнул крышкой капота.
Джип от сильного удара недовольно затрясло.
Поэтому он еще долго стоял на одном месте, отказываясь заводиться.
Наконец, двигатель после произносимых арабом ругательств, грубо заурчал.
Джип резво сорвался, взметывая колесами песок на дороге.
На обратном пути к перевалочному кемпингу, находившемуся возле крупного оазиса, Тедди стал размышлять над словами Джейн, — «что ты будешь делать».
Он не знал на самом деле, чем будет заниматься в дальнейшем, но тут его ладонь нащупала тетрадь, скомканный рюкзачок, они лежали на коленях.
Непроизвольно их положил так на себя.
Раскрыл тетрадь, пролистнул несколько исписанных страниц, затем полностью, с головой погрузился в чтение. Он больше ни на что не обращал внимания: ни на бешеную тряску в салоне, ни на занемевшую шею, ни на утомившиеся глаза.
Усталость все-таки победила, пришлось оторваться от тетради.
Он бережно погладил пальцами доставшийся ему амулет, привязанный к рюкзаку.
Теперь Тедди видел заранее: поначалу он перечитает текст, а потом станет понятно.
Возможно, из него что-то выйдет, вроде набросков, зарисовок, или цикла будущих статей на сайте газеты.
Назовет их, к примеру, вроде «записок путешественника», или нет.
Лучше сразу сделать книгу, под названием…
Да, какое название? Будет у нее.
Может «последнее приключение»?
Нет, не то.
Тут мысленные образа сами собой сложились в голове, когда он отрешенно смотрел на окружающую действительность, мелькающую за окном джипа.
«Танцующий в песках», да это намного лучше.
Потом сделать этот мир немного лучше, чем он есть.
Но по приезду в лагерь, он, конечно, от всей души извинится перед арабом водителем, за себя, за Джейн, даст ему чаевые, наконец, спросит как его имя, пожмет ему крепко руку на прощание.
Ведь мир такой простой, и одновременно сложный.
*
Записи из найденной тетради одного искателя.
*
Жизни, в которых мы не проживали, почему-то всегда кажутся нам чистым вымыслом.
*
Наверно не имеет значения, где ты побывал, что видел, чем занимался.
Со смыслом, или просто так.
Важнее передать через себя, через написанные строчки чернильной ручкой, свои впечатления, какие врезались в память, ту оригинальную атмосферу, возможно другим людям.
Я не знаю.
С собой, в объемном туристическом рюкзаке, лежит толстая тетрадь, она специальная, сделана для путешествий.
Поэтому по пути исканий, буду делать записи в ней, для себя.
Наверно, чтобы не забыть, окончательно, кто я еще, что нашел, а что потерял.
Время не остановить.
Оно идет и идет себе, по кругу солнцестояния.
Кто ты?
Постоянно спрашивает жизнь с меня, спрашивают проходящие люди на улицах.
Да кто я такой?
Спрашиваю сам себя.
Нет ответа. Сложно ответить по-настоящему.
Ведь моё имя не стало брендом, как у тех, кто выбился из заурядного строя.
Бродяга, надо с этим жить.
Только как, если есть границы и табу на всех материках и островах.
Нет, не так, хотя бы одним глазом увидеть настоящую жизнь, сам огромный Мир, а не впитывать впечатления с экрана телевизора.
Взобраться на Эверест, плевать, что там кислородное голодание, а потом наступает смерть. Лишь бы увидеть вживую красоты горными пиками пронзённого неба под тибетской крышей.
Но чудес не бывает, как итог: работы нет, дома нет, семьи нет, здоровья тоже нет.
Нет ничего. Что же тогда есть в остатке?
Когда ты касаешься пустоты, это не имеет значение.
Хорошо когда едешь куда-то очень далеко, кто-то дома тебя ждёт.
А если никто не ждёт, от слова совсем.
Наверно плохо. Что ж плохо, так плохо. Надо смириться.
Но разве имеет значение, когда стоишь на перепутье всех дорог.
«Жить», что за выражение?
Есть два понятия: жажда жизни, когда человек цепляется за нить существования всеми способами.
Есть усталость от жизни, когда человек кончает с ней разными вариантами.
Не хочет жить, и всё тут, что поделаешь с ним, разве в психбольницу лежит принудительная дорога.
Я видел и встречал на пути таких людей.
А неутраченная память, словно воскресший туман из мира мертвых, гнала и гнала по степи табун за табуном черных кобылиц мне в мозг воспоминания о самом начале путешествии.
Это было год назад.
Тогда удачно подзаработал немного денег.
Пришлось выложиться и пахать круглыми сутками на работе, но деньги того стоили.
Меня потянуло в Африку, поэтому отправляюсь туда поздней осенью, чтобы попытаться найти ответы на несколько вопросов давно мучивших.
Нет, не так: кроме этого, еще имелись две весомые причины, буквально прячущиеся в голове. Они очень важные, по сути, это главные аргументы, которые заставляют взвыть внутри себя немым волком, сорваться с места, бежать как неизлечимо ужаленному смертнику на самый дальний край света, туда, где, наверное, заканчивается горизонт. Но об этом чуть позже.
Путешествие не задалось с самого начала.
Билеты подорожали на глазах, деньги обесценивались, проблемы нарастали подобно грязному кому, катящемуся под уклон сизифовой горы.
В общем, кутерьма та ещё.
То нога отнимется ни с того ни сего, то на глазу вспыхнет глазной ячмень, то где-нибудь стрельнет невпопад, заболит до нервных судорог.
По сравнению с икотой и артериальным давлением, сущая мелочь в многострадальном теле.
Вроде не грешил, не материл соседей, не обижал никого, сам не обижался на злые шутки, милостыню подавал тем, кто просил, перед отъездом, хоть несколько рублей, но всё-таки.
Под конец сборов обнаружился парень под дверью.
Юнец, что с него взять. Убежал из дома в поисках лучшей жизни.
Просил помощи у меня.
Я бы взял его с собой туда, вдвоем оно всяко веселее в дальней дороге.
Только как, а я не бог, чтобы его уменьшить, в карман спрятать, будто бездомного котёнка.
Да своих проблем хватает.
Помощь ближнему своему, она такая: двойственная.
Дорога в ад вымощена благими намерениями.
Дал хлеб ему с колбасой.
Под утро он ушел, куда, не знаю.
Я дверь не открыл, мало ли что у него, неразумного.
Жестко, но мир жесток, люди достаточно жестоки по сути как звери, несмотря на все заверения блаженных экспертов.
Помнится, дело было в Крыму, где по слухам живут самые добрые люди на свете.
Приехал на сломанном автобусе в незнакомый город у моря.
Ночь, темнота, ливень.
Кричу, стучусь во все двери, где развешено объявления «сдам жильё».
Ноль ответа и ноль внимания.
Да к черту нехорошие воспоминания, надо думать о будущем, или хотя бы о насущном.
Теперь пришла пора спускать ещё один плот надежды, в маленький океан дней, являвшийся моей жизнью.
Ты зачем летишь туда? Спрашивают.
Наверно так нужно, было, и стало.
Африка, что может быть жарче, что можно себе представить.
Зачем? Арабика, отвечаю им.
Свобода. Там нет рабов. Там, они простые, как дети.
Кого-то избили, кого-то сбили, кто-то идёт домой после рабочего дня, кто-то стоит в закоулке магазина, просит милостыню, кто-то молится, кто-то кричит.
Большое видится через призму малого, или на расстоянии.
Но как такое уложить в разуме.
Понять, как возможно, устроено.
Перелет за перелетом, часовые и климатические пояса следуют одни за одними.
Вместе со странами в них расположенными, попадая изо дня в ночь, переходя из лета в зиму, или наоборот.
Когда судьба сталкивает в одном месте, в тесном пространстве столь разных людей из множеств наций на планете.
В самолете, вместе со мной летели: арабы, французы, негры, немцы, китайцы, много других людей, различных по цвету кожи и вероисповеданию.
Рядом сидел китаец, с женой.
Он поделился со мной, своей порцией алкоголя, когда по салону с передвижного столика стали раздавать бесплатные напитки.
Наверно чувствуешь себя одним из олимпийских богов, когда выпиваешь парочку виски или коньяка. Они так же пили амброзию, или небесный нектар, потом смотрели на нас с высоты, бесстрастно наблюдая за нами.
Ведь так красиво смотреть сверху вниз.
Когда горы выглядят букашками, люди песчинками, мириады из мириад, составляя единый бархан.
Города видятся кальмарами, от уплощения в центре, тянутся в стороны щупальца дорог, шоссейных автобанов.
Или как паучки, которые раскидывают паутинки, среди зеленых пастбищ.
Огромные портовые мегаполисы, словно смешные моллюски, корчатся на морском берегу.
Коричневая земля морщинится складками горных хребтов, взрезывается голубыми нитками рек, глядит черными пятнами больших озер и водохранилищ.
Такое также трудно уразуметь, как если это неотвратимость течения, где мы все куда-то плывем.
Непоколебимость судьбы, которая может в любой миг измениться.
Такова шутка мироздания.
Мир устроен с тонким юмором, подчас и горьким.
Он огромный и маленький, одновременно.
Понять такое тоже непросто, как непреложные истины, что такое любовь или вера.
Если смысл приключенческих странствий, само путешествие.
Даже проделанное, без всякого смысла.
Снова такое чувство, будто стою на крыше перед выбором высоты.
Необратимость судьбы, как она есть.
Она идет впереди меня, ступая тяжелыми шагами, предвещавшая череду испытаний.
Она катится колесами шасси самолетов по взлетной колее.
Я тенью иду вслед за ней, к призрачному гейту.
Едва открывшемуся проходу в иные миры.
Вот он, момент истины, самопознания себя и мира.
Человек должен выживать, как говорят некоторые.
Да никому он не должен.
Мы все идём, подстраиваемся к социуму, к миру, ползём через силу, грызём зубами, но всё равно двигаемся вперед.
Но я могу танцевать, словно в сказке.

Сувейра. я, Ненси, и пляж.
Снимал араб погонщик, поэтому так получилось с качеством.
Верблюд, точнее верблюдица, по кличке Ненси, оказалась старой и бывалой клячей.
По команде погонщика, она не спеша сложила истомленные мосластые ноги под себя, чтобы мог залезть, укрепиться на деревянном сиденье обитое коврами, как-то укрепленное на одном горбу животного.
Затем мы направились к заливу, но достигнув конца пляжа, где были мелкие озерца, со скудной растительностью, огромными валунами, стоящими среди прибрежной воды, повернули обратно.
От непривычки такого передвижения, когда всё тело качается, будто на крутых волнах, немного заболела голова.
Погонщик шел впереди, ведя за веревку верблюдицу, а я старался удержаться наверху, в седле.
На середине пляжа, где уже находилась стоянка с загонами для коней и верблюдов, попросил остановиться, сделать конечную остановку.
Слез, расплатился, сказал «шукран» погонщику и Ненси, поглаживая ее по морде.
Она раскрыла пасть, лизнула шершавым языком, вроде как поцеловала.
Потом еще долго сидел на набережной, наблюдая за красным морским закатом.
А картину потом оставлю висеть на стене в номере.
Ведь она точно не влезет в рюкзак.




[url = [/url]

Танжер. спуск к проливу.

[url = [/url]

Танжер. Смотровая площадка, сделанная где-то на улице.



[url = [/url]